Когда зацветет абелия - Ирина Лакина

И вновь слух уловил странный скрип. Я покрутила головой и заметила, что книга на стеллаже, которая еще несколько минут назад продвинулась в глубь полки, теперь выехала обратно. Это показалось мне странным. Кто-то следит за нами? Подслушивает из тайника? Я нахмурила брови, пометив себе, что в первую очередь я выясню, что скрывает за собой этот стеллаж и кто знает о его существовании.

Неожиданно нашу немую сцену прервал скрип дверных петель. Все тот же лакей протянул:

– Герцог Альваро Альба.

Три пары глаз устремились на его фигуру, одетую, по привычке, во все черное.

– Прошу мне простить задержку, ваше величество, но я должен был лично проследить, хорошо ли позаботились о ваших лошадях. Надеюсь, герцогиня скрасила ваш досуг.

Король скорчил недовольную мину, затем подхватил с тахты свою трость и быстрым шагом направился обратно к дверям.

– Всего хорошего, герцог. Я не прощаюсь с вами.

Звук его резких и громких шагов по мраморному полу холла еще долго эхом отдавался у меня в ушах. Этот разговор выбил меня из колеи и заставил на какое-то время позабыть о Золе. Но теперь, когда мы остались одни, сердце вновь напомнило о ее существовании болезненным толчком в грудь.

– О чем вы говорили? Ты наверняка разозлила его, раз он так поспешно сбежал. – Альваро рассмеялся и плюхнулся на кресло.

– Сегодня, – твердо сказала я, пронзая его взглядом.

– Что?

– Ты расскажешь мне о Золе сегодня же. Или же…

Он вдруг сделал резкий выпад телом в мою сторону и схватил меня за руку, а затем потянул на себя так сильно, что я не смогла удержаться на ногах и рухнула прямо в его объятия.

– Моя женушка хочет попариться? – тихонько прошептал он, касаясь губами кончика моего носа. – Пусть будет так!

Сквозь узкую щель между дверью и полом в холл тянулись густые струйки пара. Я поднесла руку к приоткрытой двери, и она тут же покрылась каплями воды, в которые превращался выбивающийся наружу горячий пар, встречаясь с холодным воздухом.

Кто-то постарался на славу и раскочегарил внутри так сильно, что жар из бани проникал и в коридор, заставляя тело покрываться испариной.

– Открывай дверь, там никого нет, – за спиной прозвучал расслабленный голос Альваро.

Я обернулась и прошлась по его телу глазами. Даже здесь, в небольшом предбаннике, он не захотел расстаться со своей маской. В остальном он напоминал римского консула – на его обнаженное тело была накинута белоснежная льняная простыня, завязанная узлом на правом плече.

Я и сама казалась самой себе греческой богиней в легкой тунике. Из-за горячего и влажного пара ткань моего нескромного одеяния, состоящего из единственного куска белой материи, взмокла и прилипла к спине и груди, которая теперь просвечивала сквозь нее.

Я толкнула дверь и нерешительно ступила внутрь на теплый влажный мраморный пол. Помещение было не очень большим, но достаточным для того, чтобы по центру поместился огромный мраморный стол, а вокруг него лавки с располагавшимися над ними умывальниками из оникса.

Освещение в бане обеспечивали несколько факелов, расположенных так высоко, что полоски пара, стремящиеся наверх, просто не доставали до них, оседая росой на каменных стенах.

– Я никогда прежде не бывала в таком месте, – немного приврала я, чувствуя угрызения совести.

Вадим любил русскую баньку с традиционной водкой-селедкой. И меня таскал за собой каждый раз, когда ему приходило в голову попариться. Я же терпеть не могла эти пьяные посиделки. Приняв на грудь, его «кореша» находили в моем лице весьма занятное развлечение – «полет кондора над Парижем». До сих пор мурашки бегут по телу от этих воспоминаний.

Несколько пар мужских рук хватали меня, раскачивали в воздухе, а затем запускали в бассейн, точно торпеду с корабля. И так продолжалось до тех пор, пока Вадим не давал команду «полундра».

Только теперь я поняла, насколько низко я пала, позволяя его дружкам потешаться над собой. Оказывается, это унизительно. И оказывается, все может быть совершенно иначе.

– Конечно, не была. Сомневаюсь, чтобы у братьев-иезуитов в монастыре был оборудован хамам. – Альваро улыбнулся, блеснув белоснежной полоской зубов, а затем подошел ко мне ближе и прижал меня к себе. Его нос уткнулся во впадинку между ключицей и шеей, обдав разгоряченным дыханием мою и без того пылающую кожу.

– Я не помню, что есть, а чего нет у иезуитов. Воспоминания о пребывании в их монастыре закрутились в моей голове в одну удивительно спутанную спираль, и распутать ее вряд ли удастся.

– Этот хамам я построил после того, как побывал в османских землях, – спокойно продолжил герцог.

В голове сразу всплыли картинки сериалов, султаны, гаремы, минареты, закаты и рассветы над Босфором.

– Как здесь все устроено? Я имею в виду, каким образом здесь поддерживается высокая температура и влажность? И куда уходит вода?

– Внизу под баней находится кочегарная. Под мраморным столом расположен самый большой чан с водой. Его постоянно подогревают, чтобы поддерживать нужную температуру. Под умывальниками находятся чаны поменьше. Вода в умывальниках течет постоянно, за счет этого в помещении высокая влажность.

– Какая расточительность, – недовольно сморщилась я.

– Никакой расточительности нет, дорогая женушка. – Альваро заразительно рассмеялся, а затем быстро чмокнул меня в висок. – В землю уходит только вода после омовения. – Он взглядом указал мне на узкие решетки в полу возле мраморного стола и каждого умывальника. – А вода из умывальных чаш по трубам поступает обратно в чаны.

– Хм… – Я улыбнулась, поражаясь в очередной раз его смекалке.

– Садись, – мягко приказал он, слегка толкая меня к горячему мраморному столу. Мне пришлось повиноваться, ибо устоять на скользком полу было очень сложно.

Альваро подошел и быстро развязал узел на моем плече, который поддерживал ткань. Материя упала вниз, оголив мою грудь, которая тут же покрылась капельками воды. По коже побежали ручейки влаги от осевшего на теле пара. Герцог хищным взглядом прошелся по моему телу, а затем, неожиданно для меня, снял с лица маску. В этот миг мириады звезд вдруг упали мне в ладони и осветили мир. Я вновь увидела его прекрасное мужественное лицо с ровными линиями, упрямым подбородком, глубокими, как два ореховых колодца, глазами и широкими пухлыми губами, которые манили меня, как оазис манит путешественника в пустыне.

На его высоком лбу, спрятанном под курчавой челкой, пролегла глубокая складка. Он любовался мной и почему-то хмурился.

– А где же…

Он не дал мне договорить, приложив к губам указательный палец.

– Т-с-с… Она придет только тогда, когда я позову.

– А ты позовешь? – с вызовом спросила я.