Взгляд в темноте - Мэри Хиггинс Кларк

Прекрасно.

Придется подождать. Охранник заподозрит неладное, если на квитанции будет указано время стоянки меньше чем два часа. Но он не торопится, и ему надо подумать. Фокс откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза, и перед его глазами проплыл образ Нины, такой, какой она была в тот первый вечер…

Он разъезжал по округе, зная, что этого делать нельзя, что слишком мало времени прошло со смерти Джин Карфолли и миссис Вейсс, но не в силах был оставаться дома. И тогда увидел ее. Она остановила свой «Карманн-Гиа» на 7-й трассе в тихом пустынном месте. Фары высветили стройную невысокую фигуру. Темные волосы. Маленькие руки, не справлявшиеся с домкратом. Огромные карие глаза испуганно смотрели на него, когда он сбавил скорость и подъехал. Видимо, ей вспомнились все разговоры об убийцах с большой дороги.

— Может, вам помочь, мисс? Вам тяжело, а я этим все время занимаюсь. Я механик.

Тревога исчезла из глаз.

— Отлично. По правде говоря, я немного нервничаю. Проколола шину в таком неудачном месте…

Он ни разу не посмотрел на нее, только на покрышку, словно ее и не существовало или ей было девяносто лет.

— Вы наехали на стекло, бывает.

Он легко и быстро сменил шину. Меньше чем за три минуты. Ни одной машины мимо не проехало. Он поднялся.

— Сколько я вам должна? — Она открыла сумочку, склонила голову. Под замшевой курткой вздымалась и опускалась грудь. Класс. Все в ней выдавало класс. Не напуганная девчонка вроде Джин Карфолли и не разъяренная старая стерва вроде Вейсс, а просто красивая молодая женщина, испытывающая к нему благодарность. Он протянул руку, чтобы коснуться ее груди.

Свет выхватил дерево на противоположной стороне, сделал круг и озарил их обоих. Копы. С включенной мигалкой.

— Три доллара за замену покрышки, — сказал он быстро, — и я могу заделать прокол, если хотите. — Он сунул руку в карман. — Я Арти Таггерт, у меня мастерская в Карли на Монро-стрит, в полумиле от бара «Мельница».

Полицейская машина подъехала и остановилась. Из нее вышел патрульный.

— Все нормально, мэм? — Он с подозрением посмотрел на Арти.

— Да, мне очень повезло. Мы с мистером Таггертом из одного города, у меня прокололась шина, а он как раз проезжал мимо.

Она сделала вид, будто знает его. Какая удача! Лицо полицейского сразу смягчилось.

— Вам действительно повезло, мэм, что рядом оказался знакомый. В наше время женщине небезопасно оставаться в одиночестве со сломанной машиной.

Коп вернулся в машину, но не уехал.

— Вы почините мне покрышку? — спросила она. — Я Нина Петерсон. Мы живем на Дрифтвуд-лейн.

— Конечно. С удовольствием. — Он направился к своей машине, спокойно, непринужденно, словно собирался выполнить очередной мелкий ремонт, не показал, насколько необходимо ему снова увидеться с ней. По ее виду было ясно, что и она жалеет о вмешательстве копа. Но сейчас важно уехать, пока коп не вспомнил о Джин Карфолли и миссис Вейсс и не спросил: «Любите помогать дамам, оказавшимся в одиночестве, мистер?»

Поэтому он уехал, а на следующее утро, когда придумывал, как бы позвонить ей, она позвонила сама.

— Муж отругал меня за то, что я езжу на запаске, — мягко и доверительно произнесла она, словно это была их личная шутка. — Где я могу забрать покрышку?

Арти соображал быстро. Дрифтвуд-лейн — район тихий, дома стоят неплотно. Если она приедет к нему, подружиться с ней не получится. Слишком опасно.

— Сейчас у меня выезд, — солгал он. — Я привезу вам ее к концу дня, около пяти. — К пяти уже темнело.

— Прекрасно. Мне просто нужно, чтобы эта чертова штуковина была на месте, когда я в полшестого поеду за мужем.

В тот день от возбуждения ему не сиделось на месте. Он постригся и купил новую клетчатую рубашку. Вернувшись, не стал работать. Принял душ, переоделся и, пока ждал, слушал свои кассеты. Потом вставил в магнитофон новую кассету и подписал ее «Нина». Убедился, что в фотоаппарате есть пленка, и с удовольствием подумал, как будет проявлять фотографии, и на снимках будет проступать изображение…

В десять минут пятого он отправился на Дрифтвуд-лейн. Объехал улицу и наконец решил припарковаться в леске возле ее дома. На всякий случай…

Арти прошел по лесу у побережья. Вспомнил, как плескалась вода тогда на пляже, этот уютный шум волновал и согревал его холодными ночами.

Ее машина стояла на дорожке за домом, ключи оставлены в зажигании. Нину он увидел в кухонном окне: она выгружала покупки. Со светильника сняли абажур, поэтому кухня была ярко освещена. И Нина выглядела просто красавицей в своем бледно-голубом свитере, брюках и шарфе. Покрышку он сменил быстро, пытаясь определить, есть ли в доме кто-то еще. Он займется с ней любовью — ведь и она втайне этого хочет. Она же намекнула, что муж рассердился, то есть ей нужен сочувствующий мужчина. Включив магнитофон, он стал нашептывать, как осчастливит Нину, когда расскажет ей о своих чувствах.

Он подошел к кухне и осторожно постучал. Она подбежала к двери и удивленно посмотрела, но он держал ключи и улыбался ей через стекло. Тогда и она улыбнулась и открыла дверь, такая теплая и гостеприимная, и ее голос словно обнимал его, приглашал войти, говорил, как он желанен.

Потом она спросила, сколько ему должна. Он поднял руку… конечно, он был в перчатках… и выключил в кухне свет. Обхватил ее лицо и поцеловал.

— Расплатись со мной вот так, — прошептал он.

Она влепила ему пощечину. Просто не верилось, что эта маленькая рука может так сильно ударить.

— Убирайтесь, — сказала она так, будто он грязь, будто не нарядился специально для нее и не оказал ей честь.

Тогда он обезумел. Как и прежде. Это случалось с ним, когда отказывали. Ей надо было думать, прежде чем его распалять. Он протянул руки, чтобы сделать ей больно, выжать из нее эту подлость. И коснулся ее шарфа. Но она как-то ускользнула от него и убежала в гостиную. Не издала ни звука, не позвала на помощь. Потом-то он понял почему. Не хотела, чтобы он узнал о ребенке. А сама попыталась достать из камина кочергу.

Он рассмеялся. И стал медленно говорить ей, что собирается сделать. Взял обе ее руки в свою и отобрал кочергу. Схватился за шарф и затянул на шее, а она задыхалась и хватала ртом воздух, руки болтались, как у куклы, но потом обмякли и повисли, прекрасные карие глаза расширились, остекленели и обвиняющее уставились на него, а лицо уже посинело.

Бульканье стихло. Он держал ее одной рукой и фотографировал, жалея, что у нее открыты глаза, и тут бульканье раздалось у него за спиной.

Он обернулся. Мальчик стоял в холле и не сводил с него огромных карих глаз, прожигающих насквозь. И хватал ртом воздух, как его мать минуту назад.

Словно он и не убивал ее, словно она переселилась в тело мальчика и собиралась наказать его, преследовать, отомстить.