Охотники до чужих денежек - Галина Владимировна Романова

Эльмира злорадно ухмыльнулась. Как ни противен ей был сам Данила, как ни омерзительно болезненно воспринималось ею его поведение, но сам факт того, что у Веры Васильевны вытянется физиономия, когда она узнает эту новость, в какой-то мере облегчало скорбь девушки.

– Ты долго.

Вениамин выступил откуда-то из темноты, заставив ее вздрогнуть от неожиданности и тут же помимо воли покраснеть. Хорошо, что было темно, хорошо, что он не попытался ее поцеловать. Хорошо, что он ей дал возможность в какой-то мере справиться с замешательством. Минуло слишком мало времени, чтобы она могла справиться со своей бедой. Слишком мало, чтобы ощущать себя прежней. Пока шло лихорадочное приготовление к отъезду, она об этом старалась не думать. Но мысли ее усердно потрудились, сгруппировавшись. И как только ее машина, ведомая Вениамином, выехала за пределы города и в салоне повисла тишина, они тут же принялись ее терзать, с садистским наслаждением круша все ее иллюзии и превращая ее самое в эдакое подобие разбухшей и расползающейся субстанции. Эльмира даже не заметила, что давно тихонько плачет, невидяще отслеживая свет фар на шоссе. И лишь когда Вениамин притормозил на обочине и, повернувшись к ней, участливо произнес: «Что-то случилось?», она наконец-то поняла, что от ее слез пострадало не только ее лицо, сделавшееся наверняка непривлекательным, но и кокетливый шарфик превратился в неряшливую тряпку, а его она прилаживала под подбородком добрых десять минут.

– Что произошло, пока меня не было? – всерьез обеспокоился молодой человек после того, как она не ответила, а плечи ее судорожно завздрагивали. – Эльмира, ты не должна ничего скрывать от меня, ничего. Только тогда я смогу помочь тебе...

Он что-то еще говорил ей, заботливо вытирая лицо платочком и поглаживая по голове, но она его плохо слушала. Ощущение защищенности и непритворного участия опустилось на нее благословенным облаком. Она прижалась к его груди, облаченной в свитер грубой домашней вязки, и, корябая лицо, безмолвно всхлипывала.

Вениамин оказался на редкость понимающим и деликатным. Он не стал напрягать ее расспросами, да она вряд ли смогла бы быть с ним предельно откровенной. Он лишь теснее прижал ее к себе и, слегка покачивая, время от времени вздыхал каким-то своим мыслям.

Слезы иссякли как-то вдруг и сразу. Эмма трижды тяжело вздохнула. Провела ладонью по лицу, которое уже начало немного пощипывать от соленой водицы. И с искренней благодарностью подняла его к Вениамину.

– Ты славный, – прошептала она, пытаясь пододвинуться к нему поближе. – Спасибо тебе. Так надежно, когда ты рядом. У меня такое чувство, что я знаю тебя давным-давно...

Эльмира умом понимала, что избитые словесные штампы влюбленной по уши идиотки, возможно, не произведут на него должного впечатления. Возможно, здесь нужны были какие-то иные слова. Что-то нетривиальное, что можно воспринять как истинный порыв души, а не как навязчивую потребность в мужском внимании. Но внутри ее вдруг сработал какой-то тормоз, сделав ее на удивление косноязычной.

«Мысли прут, а речи нету!» – заржала бы оглушительно в такой момент Зойка, хлопнув ее ручищей по плечу.

Это определение как нельзя лучше подходило к настоящему моменту. Был бы, конечно, Вениамин поинициативнее, возможно, скованность ее испарилась бы сама собой. Но он как-то вдруг сразу напрягся и даже попытался отстраниться. Эльмира непонимающе уставилась на него, пытаясь почти в полнейшем мраке уловить выражение его лица.

– Что-то не так? – на всякий случай решила она уточнить.

– Все в порядке. – Он фальшиво закашлялся, явно пытаясь скрыть тем самым неожиданное смущение, и пробормотал: – Нужно ехать. Если ты не против. Дорога дальняя. Пока тебя не хватились...

– Поехали, – обреченно кивнула она и тут же отвернулась к окну, будто мартовская придорожная темень требовала ее пристальнейшего внимания.

Да...

Досадливое мелкое чувство все же закопошилось внутри. Посучивая мохнатыми паскудными лапками, оно принялось гнусавить ей в самое ухо, что, мол, неправильно себя молодой человек повел. Совсем неправильно! Кабы не знала она о его способности быть бесстыдным, то и не было бы сейчас места досаде в ее душе. Но ведь знала! Более того, видела все своими очами, приплюснутыми к объективу подзорной трубы.

Отчего же сейчас такая сдержанность в обращении с ней? То к груди прижимал, утешая, и слезы вытирал с ее лица. Неподдельно же все это было, без фальши. Она сердцем чувствовала, что жалость к ней по-настоящему охватила его. И тут же вдруг отстраненная, вежливая холодность...

– Не обижайся на меня, Эмма, – донесся до нее его несколько виноватый голос. – Ты не так все понимаешь.

– Ты о чем?

– Я вижу, что ты задета моим странным поведением, но поверь, что причина не в том, что ты предполагаешь. Все обстоит иначе!

– А как? – Подбородок ее задрожал, как в далеком детстве, когда порой ее обижали своим непониманием взрослые.

– Потом... Все скажу потом. Сейчас не время.

– А вдруг его у нас не будет?

– Будет! – с уверенностью отозвался Вениамин. – Обязательно будет. Для того мы и едем с тобой к черту на кулички...

У черта на куличках располагался хаотично разбросанный на поросших сосняком холмах курортный город. Его и городом-то назвать было бы сложно, если бы не плотность населения, жаждущего осесть намертво на сих благословенных землях. А благословенны они были тем, что не очень глубоко в их недрах протекал не источник, а буквально полноводная река богатой минералами воды. Язвенники, гастритники, больные колитом, почечники и печеночники густо заселили этот город, давно раздвинув его границы за пределы отведенных угодий.

Были здесь и двух-трехэтажные особняки, обособленно обосновавшиеся в престижном районе, огороженном высокой живой изгородью со шлагбаумом поперек проезжей части.

Были и убогие лачуги-мазанки, в которых люди почти безболезненно зимовали, благо сезон холодов был кратковременным. Обживалось там обычно беглое русскоязычное население, успевшее вовремя перемахнуть из стран негостеприимного ближнего зарубежья.

Были и многоэтажки.

Последние располагались в самом центре, образовав этакий костяк цивилизации с магазинами, саунами, гостиницами, ресторанами, казино и даже стриптиз-баром.

Все остальные жители ютились на окраинах, на склонах холмов, кроме, разумеется, привилегированных обладателей отдельных коттеджей. Тем земли выделялись из числа самых лучших и благодатных.

Вениамин и Эльмира въехали в город ранним утром на заляпанном по самые окна мартовской грязью «Форде». Вениамин дремал в пассажирском кресле. Эмма вела машину. Напряженно вглядываясь в утреннюю мглу, она поколесила по городу, все дальше смещаясь к его окраинам. И когда ее спутник открыл глаза, то на обозрение ему была представлена одноэтажная развалюха пятистенок с двумя подслеповатыми окошками.

– Это и есть твой гранд-отель? – словно малый ребенок, он надул капризно губы.