Опальный адмирал - Андрей Максимушкин

Пожар вокруг носовой надстройки и рубки потушен. Шлюпочная палуба еще дымится. С огнем уже не борются. В бинокль видно, как широкоплечий штурман, тужась, волочет по палубе несгораемый шкаф. Спасают коды, секретные карты и корабельную кассу. Судовой журнал явно уже перебросили на «Строгий».

«Неприступный» тонул спокойно, словно изнемогший от ран боец. Он уходил на дно на ровном киле, давая спастись своим людям. Стоило командиру броненосца с последними офицерами перепрыгнуть на борт «Строгого», как на авизо перерубили швартовы. Кораблик отчалил от борта израненного гиганта, увеличил ход и устремился вслед за остальными кораблями отряда.

Броненосец продержался на поверхности еще четверть часа. В последний момент он резко накренился, ушел в воду левым бортом и быстро погрузился. Над кормой и на стеньгах броненосца до последнего развевались боевые флаги. Корабль погиб непобежденным.

Тем временем на «Королевском дубе» пытались понять: как быть дальше и как дальше жить? Корабли контр-адмирала Куттера дымили далеко за кормой. Судя по трансляции через авизо, крейсерам на пути встретился кто-то упорный и бесшабашный до безумства. Иначе как объяснить, что соединение уже четверть часа активно перестреливалось с одиноким бурландским кораблем вместо того, чтобы на всех парах лететь к своим броненосцам?

Продолжать бой в линии тоже нежелательно. Броненосцы слишком далеко оторвались не только от крейсеров, но и от каравана. Разворачиваться тоже рано, крейсера не успевают. Совместный удар двух эскадр по вражескому флоту в момент перестроения не получится.

Из глубоких размышлений контр-адмирала Винга вывел грохот от удара тяжелого снаряда в носовую оконечность корабля. Тряхнуло как следует. Бак заволокло дымом. В рубке завоняло гарью. Фугас не пробил броневую палубу, но разнес к демонам морским карцер вместе со шкиперской и матросским кубриком. Над пробоиной в баке поднимался дым, сквозь клубы копоти пробивались языки пламени.

Было страшно. Тусклый свет ламп в проволочных плафонах отбрасывал резкие тени. Палуба под ногами мелко дрожала. Шум из машинного отделения, перестук поршней нервировали. Сверг чувствовал себя неуютно, но изо всех сил старался держаться. Он боялся показать свой страх перед сестрой, мамой и слугами. Это недостойно благородного даура. Отец никогда ничего не боится. Наоборот, Сверг давно это заметил, многие сами боятся отца.

Оставалось только с каменным выражением лица сидеть на деревянном сундуке и прислушиваться к шумам и грохоту. Отсек примыкал к переборке снарядного погреба кормовой башни. Достаточно безопасное место. Над головой броневая палуба. Борта защищены водой. Чуть выше броневой пояс. Здесь, в районе артиллерийских погребов, пояс очень толстый, целых одиннадцать дюймов. Чуть дальше в корму сразу за подбашенным отделением корабль рассекает броневой траверз. Получается прочный надежный, почти непробиваемый броневой ящик, укрывающий погреба, машинные и котельные отделения.

Все это неторопливо рассказывал Барко Лурк. Отставной канонир намеренно завел разговор о защите «Королевского дуба». Если страшно, нельзя сидеть молча. Разговор отвлекает, успокаивает. Солдаты перед боем всегда травят байки и болтают о всякой ерунде. Так легче пережить долгие тяжелые минуты до первого залпа.

Над головой громыхнуло. Еще. И еще раз. Пять коротких взрыкиваний одно за другим. Пауза. Пронзительная тишина. Казалось, даже перестук машин стал тише. И опять. Гул артиллерийского залпа.

– Наши?

– Да, младший калибр пристреливается.

– Папа задаст им жару, – Аура горделиво вздернула подбородок.

– Бой только начинается, молодая даура, – заметил Барко. – Он будет долгим. Очень долгим.

– Разве мы не потопим бурландов? У нас сильнейшие корабли флота.

– Современный броненосец тяжело потопить. Смею заметить, у бурландов корабли не хуже.

Сверг прислонился к переборке. Стальная стенка подпрыгнула. По ушам ударил жуткий гул. Густой звук на пороге боли. Молодого человека буквально сбросило с ящика. Он еле удержался на ногах.

– В нас попали?

– Нет. Это наш старший калибр работает… – На губах Барко играла улыбка.

Младший Кром завозился на руках няньки и громко заревел. Ну, как громко? Залпы младшего калибра он уверенно заглушал. Умбра пыталась укачать младенца, но тот яростно выворачивался и ревел не переставая.

– Весь в отца… – Даура Винг отняла ребенка у няньки, прижала к себе.

Почувствовав родной запах, Кром зачмокал и потянулся к груди.

– Умбра, Гиза, Аура, помогите! – Иора прошла в дальний конец трюма и присела на стеллаж.

Нянька помогла дауре обнажить грудь, а дочь и гувернантка в это время закрывали Иору собой, чтоб не смущать мужчин. Впившись губами в теплый сосок, малыш успокоился. Его уже не смущали резкий шум, грохот, передающиеся через палубу и перегородки удары выстрелов орудий. Только он и мама. Весь мир для малыша сжался в тепло рук, сосок во рту и сладкий вкус молока. Ему было хорошо.

Корабль шел под обстрелом. Палубы и перегородки скрадывали, заглушали грохот взрывов, но все равно, каждый удар по броне, каждый взрыв на палубе или в оконечностях, каждый близкий разрыв у борта отдавались звоном корабельного набора. Шпангоуты и стрингеры протяжно стонали и гудели. Казалось, это человек стонет от ужасающей боли.

– Иногда приказы надо нарушать, – пробормотал себе под нос Сверг.

Приблизившись к Барко, он негромко приказал:

– Береги их, – короткий кивок волевого подбородка в сторону даур. – Я поднимусь в кормовую рубку.

– Иногда приказы надо нарушать, – тихо ответствовал отставной канонир. – Лучше всего сразу доложись капитану второго ранга Араксу. Ему будут нужны посыльные. Связь в бою всегда работает отвратительно.

– Ты слово в слово повторил то, что я только что подумал.

– Мне это говорил твой отец. Давно. Еще на «Горицвете».

Молодой человек вышел в коридор, плотно закрыв за собой люк. Дорогу он помнил хорошо. Прямо по коридору. Затем вверх по трапу до главной палубы. Задрайки тяжелого люка с трудом поддаются. Сверг вспотел, пока открывал люк. Поднявшись на палубу, первым делом с усилием толкнуть люк вниз и повернуть задрайки. После объявления боевой тревоги все люки и двери на корабле задраивают наглухо. Так положено.

Дальше проще. Очередной трап ведет к кормовым казематам. Парень во весь дух мчал по трапам и переходам. Его подгонял пережитый в трюме страх. Свергу было немного стыдно за то, что он поддался чувствам, убежал от своего страха, но поделать ничего не мог. Это было сильнее его.

Попадавшиеся на пути нижние чины беспрепятственно пропускали молодого даура в офицерской форме с простыми серыми погонами вольноопределяющегося. Раз человек бежит во время боя, значит, так надо. Вот и толстая стальная труба грот-мачты. Где-то здесь должен быть выход на спардек.