Набег - Ольга Григорьева

За время болезни старик осунулся, из-под шкуры торчала его тощая рука с полусогнутыми пальцами. Иногда во сне пальцы подергивались, словно Кьятви пытался схватить воздух. Айша гладила его запястье, убирала со лба спутанные волосы, смачивала губы влажной тряпицей.

Продолжая латать рубашку, Тортлав негромко запел. Голос у скальда был глубокий, слова цеплялись одно за другое, сплетались в цепь. Слушая его рассказ о далеких временах и о жестоком конунге Ингьяльде Коварном, который убил двенадцать своих сородичей Ингилингов, Сигурд задремал.

Из серого тумана дремы его выдернул женский голос. Сигурд распахнул глаза, поспешно схватил доставшийся в подарок от Хемминга нож.

— Ты можешь сходить в монастырь, Сигурд? — спросила Айша. — Отвести туда Кьятви?

Его имя на ее губах звучало непривычно.

— Да. — Бонд спрятал нож, встал, стараясь не глядеть ей в глаза, поднял с палубы полушубок, встряхнул, накинул на плечи.

Ночью похолодало, реку затянуло туманом, в темном небе проблескивали редкие звезды. Люди спали, для тепла приткнувшись друг к другу и накрывшись полотнищем паруса. Кто-то громко храпел, нарушая призрачную тишину ночи. На корме, возле двух зажатых в гнездах факелов дежурил Латья. Прохаживался вперед-назад, насвистывал сквозь зубы.

— Кьятви очень слаб. — Айша доверчиво смотрела на него снизу вверх. — Береги его.

В ожидании провожатого старик привалился спиной к борту, кутался в шкуру. Поймав взгляд Сигурда, поковылял к нему, остановился за спиной Айши, настороженно вытянул тощую морщинистую шею.

— Ты быстро вернешься, — прошелестел он. — Очень быстро. Так отведешь меня?

Сигурду нравилось тут, в тесноте, рядом с людьми, которые говорили и делали простые вещи, а не били ночами поклоны пред деревянной расписной картиной. Но Айша просила.

— Да.

Колдунья обрадованно улыбнулась, сунула что-то мягкое в ладонь бонду, сжала его пальцы.

— Возьми. Это тебе.

— Мне? — Сигурд поднял руку к глазам. На ладони лежал маленький полотняный мешочек. Его горловину стягивал кожаный ремешок. Сквозь ткань сочился мягкий хвойный аромат.

— Это оберег, — сказала Айша. — Если ночью положишь его под голову, то к утру уйдут все печали, а если повяжешь на шею или проглотишь из него хоть немного, то даже самая сильная порча обойдет тебя стороной.

— Бери, — посоветовал Кьятви. — Айша не каждому делает подарки.

— Бери, — повторила за ним колдунья.

Сигурд поднес мешочек к носу, потянул ноздрями хвойный запах. К нему примешивался легкий аромат мяты и еще каких-то цветов, знакомых, но неузнаваемых.

Что там? — потерев мешочек в пальцах, поинтересовался Сигурд.

— Моя благодарность, — сказала Айша.

Он не понял, кинул на колдунью удивленный взгляд:

— За что?

— Ты верил мне. Ты помог мне.

Стыд плеснул на щеки Сигурда красными пятнами. Бонд понадеялся, что в темноте их трудно увидеть, но все-таки потупился, принялся рассматривать палубу у себя под ногами.

— Я не помогал, — стискивая тряпичный подарок в ладони, вымолвил он.

Кьятви то ли засмеялся, то ли закашлялся, Айша отвернулась.

Сигурду не нравилось, когда над ним смеялись. Особенно женщины. И еще он не любил недомолвок. А в этой истории с жеребцом и нежданным нападением варгов их было очень много. Но мешочек грел его пальцы, запах хвои и мяты напоминал о домашнем тепле, цветочный аромат дарил надежду.

— Идем! — Сигурд оборвал никчемные мечты, повязал на шею ремешок с ароматным подарком, засунул его под ворот рубашки. Перебравшись через борт, съехал на заду по гладкому веслу в воду, стоя по колено в реке, подхватил сползающего следом Кьятви. Оглядываться не стал — он знал, что маленькая колдунья не будет провожать их, замерев у борта, как обычно провожала Бьерна.

На берегу, недалеко от пристани, около костров и походных шатров бродили тени, слышались голоса. Сигурд с Кьятви миновали стражу, затем — молчаливый, настороженный лагерь эрулов, пересекли площадь и вошли в сам город.

Ожидая нападения, Гаммабург опустел. Почти все жители ушли под защиту крепостных стен. Улицы были тихи, ночных путников сопровождало лишь редкое гавканье особо чутких дворовых собак. Изза облаков выполз ущербный месяц, осветил ограды, покатые крыши крестьянских мазанок, черные силуэты больших домин и далекую громаду крепости. Вдоль крепостной стены огоньками мелькали факелы, в их всполохах поблескивали шлемы воинов, наконечники копий. На сторожевой башне полыхал костер, в отблесках света виднелась фигура стражника.

Улица изогнулась, пропуская путников меж двух огороженных частоколом дворов, вывела на изрезанное клочьями мансов[52]поле. Через него к монастырю протянулась утоптанная тропа.

Издали казалось, что монастырь распластался на вершине холма, как большой ленивый кот, поджидающий свою добычу. В проеме под крышей тяжелым языком висел черный в лунном свете колокол. От него тянулись вниз нити канатов.

Сигурд напряженно всматривался в ночь, прислушивался к каждому шороху. Однако, кроме клубов дыма вдали за холмом и полями, ничто не предвещало вражеского нападения.

Взбираясь по тропе на холм, Кьятви замедлил шаг, тяжело запыхтел. Бонд остановился, поддержал старика. Тот благодарно кивнул.

Раньше, в море, Кьятви казался Сигурду более молодым, но болезнь изъела его, стерла с лица краски, покрыла его морщинами, истончила руки. Старик поправил сползшую с плеч шкуру, нагнулся, опираясь ладонями о колени.

— Ты заберешь княжну и уведешь ее на драккар, — устало произнес он. Усмехнулся, угадывая мысли Сигурда. — Удивлен, что Айша беспокоится о княжне? Нет, Айша боится не за нее… Она думает, что если Гюда вернется на драккар Бьерна, то ярл уйдет из Гаммабурга до начала битвы. Она чует большую беду и хочет уберечь своего ярла…

— А ты?

— Что — я?

Ты не пойдешь с нами? — Сигурд не понимал.

— Нет. Я слаб и буду обузой — как в бою, так и в пути. Я останусь в монастыре.

— Но…

— Айша знает, что я не вернусь. — Заметив на лице Сигурда смятение, старый воин покачал головой. — Нет, бонд, она вовсе не так жестока, как ты подумал. Она просто другая, не такая как мы.

— Значит, она на самом деле колдунья?

Кьятви выпрямился, его дыхание стало реже и спокойнее.

— Она — хвити. Так называл ее Финн. А Бьерн говорил, что она вышла из ворот Нифльхейма. Она увела в страну Асов берсерка Хаки и моего воспитанника — ярла Орма Белоголового. Я и сам был бы не против такой проводницы, но она сама выбирает, провожает лишь тех, кто достоин ее. Желтоглазый уверяет, что однажды она показала ему путь в иной мир, он шагнул за край и даже видел сияние Бельверста, но дойти до него не смог. Вернулся…