Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории - Дэн Гарднер

Вторая сила, производящая эффект групповой поляризации, – это цифры. До того как отправиться на встречу с людьми, убежденными, что грудные импланты вызывают разные заболевания, потенциальная участница, возможно, прочитала несколько статей и исследований по теме. Но поскольку участников много, скорее всего, они располагают неизвестной ей информацией. Это могут быть результаты исследования, о котором она ничего не слышала, или статья в прессе. Что бы это ни было, она приходит к заключению, что ситуация еще хуже, чем она думала. Аналогично думают и все остальные участники встречи, так что каждый из них утверждается во мнении, что обсуждаемая проблема значительнее и страшнее, чем они считали. Конечно, на мнение участников может оказать влияние новая информация, например научная статья, опровергающая мнение, что грудные импланты вызывают заболевания. Однако здесь в дело вступает предвзятость подтверждения: каждый участник встречи склонен принимать сведения, доказывающие его мнение, и игнорировать или отвергать выводы, противоречащие ему. В итоге информация, собранная совместными усилиями на встрече, оказывается крайне необъективной и способствует формированию категоричных суждений. Психологи продемонстрировали, что поскольку подобная поляризация основана исключительно на обмене информацией, то для ее появления личное общение не требуется, и многочисленные политические блоги ежедневно наглядно доказывают этот факт.

Итак, Алан убеждает Бетти, этого достаточно, чтобы убедить Карла, а это, в свою очередь, убеждает Дебору. Необъективная информация распространяется, а основанные на ней мнения крепнут. Формируются организации, происходит обмен информацией. Мнения становятся все более категоричными. И прежде чем кто-то успевает что-то понять, как пишет Касс Санстейн, «сотни, тысячи и миллионы» людей уже убеждены, что они подвергаются новой смертельной угрозе. Иногда они правы. Всего через несколько лет почти все верили, что СПИД – это новая болезнь. Но иногда они сильно заблуждаются. Как мы видели, далеко не наука изменила всеобщее отношение к силиконовым грудным имплантам – от обычных медицинских изделий до токсичных орудий убийства.

Рациональные или нет, волны беспокойства охватывают сообщества, страны и государства. Но они не могут распространяться бесконечно. Они распространяются по социальным сетям и заканчиваются там, где заканчиваются эти сети. Этот факт помогает объяснить, почему паника относительно силиконовых грудных имплантов, накрывшая США и Канаду, практически не затронула Европу.

Средства массовой информации определенно играют ключевую роль в инициировании этих волн и их распространении, так как группы доносят свое мнение не только через личное общение или электронную переписку. Группы выражают свое мнение через СМИ как открыто, так и имплицитно. Посмот­рите любой выпуск новостей, откройте любую газету: важные заявления о разных рисках констатируются как факты, без подтверждающих доказательств. Почему? Потому что «все знают», что это правда. Иными словами, это и есть групповые мнения. И как все групповые мнения, они оказывают огромное влияние на тех, кто еще не определился.

СМИ играют весомую роль в нагнетании обеспокоенности в обществе тем, что публикуют все больше статей на темы, волнующие читателей. Почти всегда это эмоциональные истории о страданиях и утратах. В результате Внутренний голос читателей начинает уделять этим темам все больше внимания. Помните Правило примера? Чем проще о чем-то вспомнить, тем, по мнению интуиции, более вероятно это событие. Растущая тревога по поводу силиконовых грудных имплантов стимулировала появление в прессе еще большего числа статей о женщинах с установленными имплантами, страдающих ужасными заболеваниями. На основании этих историй в обществе начала формироваться интуитивная оценка, насколько опасны грудные импланты. Уровень обеспокоенности продолжал расти. Это побуждало прессу публиковать еще больше историй на эту тему. Чем больше страх, тем больше статей. Чем больше статей, тем больше страх. Как микрофон, который держат слишком близко к громкоговорителю, современные медиа и первобытный человеческий мозг формируют петлю обратной связи.

«Учитывая эти обстоятельства, – пишет Касс Санстейн, – не стоит удивляться тому, что у населения стран с похожими культурными и экономическими характеристиками может быть абсолютно разное отношение к одинаковым рискам. Так, к ядерной энергетике спокойно относятся во Франции, притом что она пробуждает множество страхов в США. Генная инженерия – тема, вызывающая серьезные споры в европейских странах, но в США к ней не проявляют никакого интереса. По крайней мере, пока. Неудивительно и то, что общественная оценка любого конкретного риска может измениться неожиданно и радикально даже в отсутствие изменений в соответствующей научной информации».

Итак, мы с вами определили два источника, – помимо рациональных расчетов, – способных повлиять на суждение о конкретном риске. Первый: наше бессознательное – Внутренний голос – и его инструменты, в частности Правило примера и Правило «хорошо – плохо». Второе: окружающие нас люди, чье мнение мы склонны поддерживать. Но если это все, то тогда почти у всех людей в рамках одного сообщества было бы одинаковое мнение относительно того, что считать опасным, а что нет.

Однако мы этого не наблюдаем. В рамках любого сообщества мнения могут быть полярно противоположными. Определенно, есть еще один фактор. И этот фактор – культура.

Здесь мы с вами ступаем на зыбкую почву. С одной стороны, «культура» – одно из тех понятий, которые означают разное для разных людей. Переход из области психологии в область культуры означает, что мы перемещаемся из одной академической дисциплины в другую. Риски – одна из основных тем социологии, а культура – линзы, через которые социологи рассматривают это явление. При этом научные интересы психологов, изучающих риски, и их коллег-социологов, кажется, вообще не пересекаются. В многочисленных работах, написанных социологами, вы в лучшем случае найдете поверхностное упоминание о серьезных открытиях, сделанных в этой области психологами за последние несколько десятилетий. Для социологов фактор культуры имеет значение. Что происходит в моем мозге, когда кто-то вспоминает о пляже в Мексике – думаю ли я о текиле или о раке кожи? – не слишком интересно и важно.

На самом деле граница, проведенная между психологией и культурой, в гораздо большей степени отражает положение дел в научной среде, чем то, что происходит у нас в голове. Рассмотрим, как действует Правило «хорошо – плохо», когда формируется суждение о степени риска. Мысль о желтом песочке мексиканского пляжа вызывает очень приятное чувство где-то в глубинах моего мозга. Как мы убедились, под влиянием этого чувства сформируется мое суждение, насколько рискованно находиться на пляже до состояния, когда цвет моей кожи будет сравним с цветом кокосового ореха. Даже если врач предупредит меня о том, что мое поведение увеличивает шансы заболеть раком кожи, приятное чувство заставит меня интуитивно преуменьшить этот риск. Разум может внимать словам врача, а Внутренний голос уже надевает солнцезащитные очки.

Все просто. Но отсутствует кусочек пазла. Почему мысль о пляже в Мексике наполняет меня приятными эмоциями? С биологией это не имеет ничего общего. Возможно, человеку интуитивно нравятся солнечные лучи, – как естественный источник тепла и витамина D, – но у нас определенно нет потребности «жариться» на пляже, что люди начали делать относительно недавно. Так откуда же я знаю, что это хорошо и приятно? Из опыта, конечно. Я делал это, и мне понравилось. Вот только я был уверен, что это хорошо и приятно, до того, как попробовал. Именно поэтому я и попробовал. Так что я вновь вернулся к вопросу: откуда у меня появилась эта идея?