Шура. Париж 1924 – 1926 - Нермин Безмен

будто угас. Жизнь словно не принадлежала ему больше. Будто он не прожил ни дня в этой светлой квартире, которую так любил. Теперь ему было все равно. Его молчание тревожило Мюрвет. Но женщина надеялась, что новый этап жизни изменит мужа, а переезд из Бейоглу успокоит его. Возможно, вместе со старым адресом и мечтами об Америке Сеит оставит здесь и тоску по России.

Но все эти события только убедили Мюрвет в том, что она плохо знает своего мужа. В день переезда он разгрузил машину и перенес вещи в дом, однако большая их часть так и осталась лежать в баулах – новая квартира была недостаточно велика для того, чтобы вместить все вещи из прежней. Даже Мюрвет осознала, что чувствует себя чужой в районе, где провела детство. Все стало другим: одежда людей, дома, их убранство – все отличалось от привычного ей Бейоглу.

Январские сумерки наступали рано. Мюрвет пыталась освободить место на кухне, чтобы приготовить что-то для Леман. Сеит, устроившись у окна в гостиной, зажег сигарету и разглядывал дома, стоявшие по другую сторону улицы. Дома были старыми и деревянными, их эркеры выглядели так, словно вывалились наружу; однако между ними теснились более ухоженные здания, и казалось, будто свет заперт в них, как птица в клетке. Этот район был чужд Сеиту. Внутри у него все похолодело. Ему показалось, будто дома сейчас рухнут на него. Он захотел выйти и подышать свежим воздухом.

– Я ухожу, – сказал он Мюрвет, взяв пиджак и направившись к выходу. – Если хочешь, приготовь мангал, я принесу мясо. Счастливо!

Мюрвет, кормившая Леман, так и застыла с ложкой в руке. Она понимала, что муж снова отдаляется от нее. Должно быть, она разочаровала его и сильно обидела, но где и когда – этого женщина не знала. Однако менять что-то было уже поздно. Это она вынудила их остаться в Турции. Она одержала свою маленькую победу, и отношение Сеита к ней беспокоило ее не так сильно. После того как Леман поела, Мюрвет уложила ее на колени, и девочка вскоре уснула.

Выйдя из дома, Сеит быстрыми шагами пошел прочь от чужого ему района. Он сел в трамвай до Султанахмета, но понял, что не хочет туда возвращаться. Сеит не знал, куда ему идти. Он мог бродить по Стамбулу часами. Но что потом? Рано или поздно ему придется вернуться в их маленький дом на площади Джинджи.

Он чувствовал себя разбитым, ему ничего не хотелось делать, и поэтому он с тяжелым сердцем направился в ресторан «Карпофф» в Бейоглу. Поприветствовав нескольких знакомых, он сел за столик у окна и повернулся спиной к двери. Ему не хотелось ни с кем говорить. Официант, его давний приятель, сразу понял, что Сеит не в духе. Поэтому он молча принес его любимые лакомства – горячие пирожки и рюмку водки.

Но Сеит не думал о еде. Сегодня он хотел закусить водку сигаретой. Поковырявшись в тарелке, он оставил пирожки в покое. Кусок не лез ему в горло. Посмотрев на улицу, он горько улыбнулся – снаружи сновали люди, тротуар был залит светом. Бейоглу так отличался от прочих районов Стамбула! Жизнь наполняла его, а он, в свою очередь, наполнял жизнью всех остальных. А что же Сеит? Хотел ли он жить? Если да, то как? Что есть жизнь?.. Он вспомнил годы, когда еще не задавался подобными вопросами. Вспомнил детство в Алуште, Москву и Петербург. Вспомнил свою первую любовь, страсти юношеских лет, вспомнил Шуру. Как же захотелось ему вернуться назад и обнять те места и тех людей. Тогда в нем снова проснулся бы огонь. Он вспомнил о своей семье. Сеит уже и не надеялся получить от них весточку. От последних переселенцев из Крыма он знал, что дом его отца все еще находится под контролем большевиков. А ведь он так и не написал отцу ни единой строчки. Сеит осушил свою рюмку и наполнил ее вновь. Потом еще и еще, словно на дне бутылки его ждала семья, по которой он так скучал. Он отставил тарелку в сторону и поискал взглядом официанта. Внезапно Сеит заметил среди гостей знакомое лицо. Единственное, которому был рад в этот час. Сеит встал и поприветствовал друга. Они обнялись.

– Надо же, Сеит! Где ты пропадаешь?

– Присаживайся, Яхья. Как видишь, я здесь.

Сеит и Яхья были хорошими друзьями, и Сеит очень радовался тому, что встретил товарища, которому доверял. Внезапно он повеселел, однако Яхья все же заметил, что с приятелем что-то не так. Он хорошо знал Сеита.

– Ну-с… Что случилось?

– Должно ли что-то случаться, Яхья? Вот я, как обычно, курю. В этом нет ничего необычного, – улыбнулся Сеит, наполняя рюмку своего гостя.

– Я хорошо знаю тебя, Курт Сеит, – возразил Яхья. – И вижу по глазам, что что-то не так.

Они выпили. Сеит понимал, что может довериться другу.

– Ты прав, Яхья, – начал он. – Что-то действительно не так. Многое. Дело не только в глазах, все не так в моем сердце, душе, теле. Я где-то ошибся, но где? Мне кажется, будто я застрял в крошечном, узком мире. Я не могу сделать то, чего хочу. То, о чем я мечтаю, никогда не случается. Я несчастлив и не могу быть счастливым.

– Ты имеешь в виду Мюрвет?

– Не только ее… В самой жизни меня будто что-то загнало в угол. Когда я думаю, что нашел выход, Мюрвет нет рядом.

– Ты пытался ее убедить, не так ли?

– Убедить? – раздосадованно переспросил Сеит, хлопнув себя ладонью по лбу. – Как я могу убедить того, кто мне не верит, Яхья?

– Вы переехали?

– Да.

– Переехали с ненавистной ей Айналы-чешме, теперь живем в Султанахмете, в мусульманском районе. Там есть и джинны, и пери. – Громко рассмеявшись, он прибавил: – Мы перебрались на площадь Джинджи – заклинателей