Амнезия - Федерико Аксат

Я закричал, и все, что было вокруг, исчезло: Пола, ящик, лес. Подо мной разверзлась бездна, и я полетел во мрак, в мягкие когтистые лапы невидимых чудовищ.

Мэгги испуганно смотрела на меня с порога моей спальни.

Началась еще одна неделя испытаний. Наступило время прощаться с Марком. Следствие, из-за которого пришлось отложить похороны, стало для меня благословением — я смог худо-бедно подготовиться к тому, что придется смотреть, как гроб с телом моего брата опустят в яму.

Я вырос в семье не слишком ревностных христиан; мать иногда водила меня на службу, отец, по его собственным словам, придерживался «конструктивного взгляда на религию». В переводе на человеческий язык это означало, что он брал от христианства все, что ему нравилось, и отрицал то, с чем не мог согласиться.

В детстве, до того, как заболела мама, я относился к религии скептически, потом же метался из крайности в крайность. Вера то необъяснимым образом разгоралась во мне, то гибла под гнетом отчаяния. Обычное дело для подростка. Как ни странно, я начал по-настоящему обретать Бога, когда понял, что превратился в алкоголика. Мы с Господом еще не сделались добрыми друзьями, но я к этому стремился.

Теперь моей главной опорой стала Дженни. Сначала я не хотел говорить ей о дядиной смерти, но дочка сама обо всем догадалась, ведь у детей есть шестое чувство. Как-то раз она спросила, не грустно ли мне, а потом сказала, что точно знает — дядя Марк теперь на небесах. Я подумал, что Дженни узнала об этом от матери, но Триша поклялась, что ничего ей не рассказывала. Бывшая жена, как могла, старалась меня поддержать, и даже Морган на время прекратил свои дебильные выходки. Они с Тришей разрешили мне взять дочку на три дня. С нами почти все время была Мэгги. В те дни я узнал, сколько сил и радости может подарить крошечное существо, которое носится по дому, таская своих Барби за волосы на манер пещерного человека.

Панихида прошла в церкви Святого Якова. Преподобный Пайгрэм, который знал Марка с детства, сказал искренние, прочувствованные слова. В последние годы священники стали мягче относиться к самоубийцам, а Майкл Пайгрэм всегда был передовым человеком и оставался им, даже разменяв восьмой десяток. В тот злосчастный дождливый серый день меня утешил его добрый голос.

Все подходили выразить соболезнования, а я отвечал одной и той же заученной фразой. Похоронные обряды — самая большая мерзость, унаследованная нами от предков.

На выходе из церкви я отстал от остальных, почувствовав, что, если еще один малознакомый человек сунется ко мне со словами сочувствия, я разобью ему нос.

Церковь Святого Якова стояла на холме, в стороне от города. За ней располагалось старое кладбище с изъеденными временем надгробиями, серыми статуями и покосившимися крестами. Я сел на каменную скамью, не смущаясь тем, что она была мокрая. Мне требовалось хоть немного побыть одному.

За спиной зашуршала трава. Я обернулся и увидел Мэгги. Она раскрыла над нами большой черный зонт.

— Не бойся, я не стану спрашивать, как ты.

Я улыбнулся:

— Какая досада, я так ждал этого вопроса.

Мы долго молчали. Дождь немного утих, но еще продолжал барабанить костяшками пальцев по куполу зонта.

— Знаешь, Мэггс, я все думаю о фургоне, который видел в тот вечер.

— Который с корейцами?

Судя по ее тону, Мэгги не очень-то верила в шпионскую версию.

— Тип, который был в Линдон-Хилле, не кореец. У него была фотография Полы, и он подменил ее в последний момент.

— Ты сможешь его опознать?

— Наверное. Он был в берете и с бородой, не знаю, настоящей или нет, но я хорошо запомнил его глаза.

Я забрал у Мэгги зонт и поднял повыше. Церковный шпиль был устремлен в небо, словно указующий перст.

Какие тайны ты унес с собой, Марк?

— Я решил больше не копаться в этом деле, Мэггс, и не собираюсь менять свое решение. Росс считает, что в письме Марка что-то зашифровано. Быть может, он и прав. Но я собираюсь оставить эту тайну неразгаданной.

— Послушай, Джонни, если бы Марк хотел передать тебе секретное послание, он постарался бы сделать так, чтобы ты понял его правильно. Он обязательно придумал бы что-нибудь.

— Например, прислал бы что-то по почте вместе с таблетками ESH.

— Например.

— И все-таки Росс прав, — продолжал я, — в письме есть тайный смысл, который от нас ускользает. Я это чувствую.

— Сегодня не надо об этом думать.

Я обнял Мэгги свободной рукой:

— Спасибо.

— Я знаю, каково тебе сейчас.

Поминальный ужин в доме Марка напоминал недавний день рождения, только в темной параллельной вселенной. Девушку-распорядительницу сменила другая, в черном костюме, в очках с толстой оправой и с непроницаемым лицом игрока в покер (потерявшего кучу денег). Во время прощания и похорон Дарла держалась мужественно, но, вернувшись домой, расклеилась и теперь почти не показывалась гостям.

Бильдербергский клуб был в полном составе. Харрисон и Боб взяли на себя управление мрачной машинерией похорон. Харрисон поторопил судмедэкспертов, чтобы нам поскорее отдали тело. Боб и Карла занимались подготовкой церемонии. Похоронное бюро Томпсонов, основанное сто лет назад прадедом Мэгги, славилось на весь Карнивал-Фолс.

Мы с Мэгги сидели в саду. Дождь кончился, но тучи все еще нависали над нашими головами темной пеленой.

Появление Криса Мерфи меня раздосадовало. Крис плохо справлялся с горем, и мне, если честно, не хотелось с ним возиться. Он остановился метрах в пяти от нас, ровно на том месте, где произносил речь на дне рождения Марка; ну как тут не поверить в злую параллельную вселенную. Сейчас Крис казался лишь тенью жизнерадостного человека, который тронул сердца гостей рассказом о моей матери, — и, возможно, сам это понимал. Он тер покрасневшие глаза, смахивая невидимые слезы.

— Какое горе, Джон.

Мэгги бросила на меня тревожный взгляд:

Мне уйти?

Я качнул головой:

Останься, пожалуйста.

— Сейчас не время, — виновато сказал Крис, — но мне нужно с тобой поговорить. Мы ведь тут свои люди, я тебя знаю с тех пор, как ты пешком под стол ходил.

— Конечно, Крис, говори, пожалуйста.

Мерфи хотел что-то сказать, но закусил губу. Было видно, что он мучительно собирается с силами.

— Это не Марк, — наконец выговорил он. — Ты же его знаешь. Это не Марк.

Крис решительно помотал головой.

— Нам всем тяжело принять случившееся, — машинально проговорил я. Более дурацкий ответ нельзя было придумать даже нарочно.