Завоевание Тирлинга - Эрика Йохансен

Большую часть времени операции она пропялилась на Джонатана, пытаясь его разгадать. Он был хорошим телохранителем и способным водителем, но также бывшим морпехом, и – Лили всегда так думала – лоялистом. Откуда он знал внесистемного доктора? Как они скроют это от Грега?

Врач, наконец, нашел пулю и начал работать небольшим набором щипцов. Где-то посреди процесса девушка снова потеряла сознание, и ее пальцы милостиво ослабили хватку на руках Лили. Казалось, температура в детской резко поднялась, хотя панель на стене показывала 74 градуса[3]. У Лили закружилась голова, словно от нее отлила вся кровь. Джонатан, что неудивительно, был как всегда в норме и невозмутимо наблюдал за работой врача. Вероятно, в Саудовской Аравии он убивал людей с таким же каменным лицом.

Наконец, доктор поднял щипцы, показывая деформированный кусочек истекающего алым пластика. Джонатан протянул полотенце, и врач опустил пулю в него, а потом сосредоточился на ране.

– Ей удалось? – спросил доктор.

– Не знаю, – ответил Джонатан.

– Кому-то из нас надо дать ему знать, что она здесь.

– Я все улажу. На сколько ей придется остаться?

– В идеале, ей бы несколько дней отдохнуть. Потеряла много крови. Пока она не сможет ходить, ее никак не вытащишь: думаю, повсюду сейчас блокпосты. – Врач с сомнением поглядел на Лили. – Но может ли она остаться здесь?

– Может, – ответила Лили, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо, но их разговор ее немало озадачил. Что это за врач, который, подлатав раны, не задает никаких вопросов? Вытерев руки одним из полотенец Лили, он бросил его на кресло.

– Ей нужен постоянный уход.

– Я о ней позабочусь, – вызвалась Лили. – Днем я могу постоянно здесь находиться. Ночью, возможно, каждые несколько часов.

– Почему такая женщина, как вы, решила ввязаться в нечто подобное?

Лили покраснела, заметив осуждение в его глазах. Ее детская была больше иного дома. Ей бы хотелось рассказать этому маленькому, аккуратному человечку о Мэдди, но она не знала, с чего начать.

– Просто решила. Здесь она будет в безопасности.

Врач разглядывал ее еще пару секунд, а потом открыл свой саквояж и вывалил на диван кучу бинтов, щипцов, бутылочек с таблетками.

– Вам придется менять повязку хотя бы раз в день. Если у нее будет жар, дайте ей вот это. Вы когда-нибудь ставили уколы?

– Да, – энергично кивнула Лили, почувствовав себя увереннее. Новые шприцы помогали обнаруживать вены, но даже если бы доктор вручил ей шприцы старого образца, Лили знала, как колоть, – Мэдди была диабетиком. Врач поднял завернутый в зеленое шприц.

– Антибиотики. Делайте ей укол каждый вечер в одно и то же время. В вену на предплечье.

Старик повернулся к Джонатану.

– Она может остаться здесь на несколько дней, но у нее легко может развиться инфекция. Чем скорее он ее заберет, тем лучше.

«Кто он?» – удивилась Лили. Врач говорил таким почтительным голосом, что на мгновение Лили показалось, что он имеет в виду Бога.

– Мне нужно отвезти доктора обратно, миссис Эм, а потом пробежаться по кое-каким делам. Могу не появиться до самого вечера.

Лили медленно кивнула.

– Скажу Грегу, что ты поехал в город забрать мое новое платье.

Это было не совсем ложью. Несколько недель назад Лили заказала новое платье от Шанель за пятнадцать тысяч долларов: аметистовый шелк, вручную расшитый блестками. Теперь, глядя на потерявшую сознание девушку на диване, она чувствовала себя больной.

– Пора идти. Скоро вернется ее муж.

Врач собрал инструменты, вытер об окровавленное полотенце и убрал в саквояж.

– Полотенца лучше сжечь. Вы не можете просто их выбросить.

– Знаю, – глядя на него, огрызнулась Лили. Потом в замешательстве опустила взгляд. Пол под ногами задрожал.

Снаружи раздался такой гром, что Лили прикрыла уши. С другого конца дома послышался тусклый звук бьющегося стекла. Доктор заткнул уши, а Джонатан просто смотрел в окно со слабой улыбкой. Несколько секунд стены и двери продолжали греметь, а потом все стихло. В центре города сработала сигнализация Безопасности, ее громкий вой проник даже в мозг девушки, лежавшей на диване без сознания: она повернулась и забормотала во сне.

Врач протянул Джонатану руку.

– Лучший мир.

– Лучший мир, – повторил Джонатан.

Лили уставилась на него широко распахнутыми глазами, в голове проносились сотни коротеньких мыслей. Энциклопедические знания Джонатана общественных дорог. Его необъяснимое решение хранить секреты Лили. Его загадочные ночные отлучки. Теперь Лили поняла, почему раненая девушка перевалилась через ограду именно их сада: потому что здесь был Джонатан. Джонатан – сепаратист.

– Вернусь позже, миссис Эм.

Лили кивнула, глядя, как он уходит. В глубине души она тайно надеялась, что доктор тоже пожмет ей руку, но он только снова окинул ее недоверчивым взглядом, проходя мимо. Лили осталась, глядя на девушку на диване, раздумывая над тем, во что она ввязалась. Если ее поймают на том, что она укрывает беглянку, ее арестуют. Но даже опасность ареста меркла перед тем, что произойдет, если узнает Грег. Грег, называющий сепаратистов отбросами. Он ликовал, когда кого-нибудь из них ловили, и с мрачным, но самодовольным удовольствием наблюдал на правительственном сайте за их казнью.

«Теперь мне надо вести себя похитрей», – подумала Лили, глядя на девушку на диване. Она не могла взять в толк, как можно одновременно испытывать ужас и радостное волнение. Однажды, еще учась в школе, за год до того, как встретила Грега, она отправилась на вечеринку. Да, она напилась, но не настолько, чтобы не понимать, что делает, и в конце вечера пошла за мальчиком в темную комнату и просто так рассталась с девственностью. Лили так и не узнала имя мальчика, даже утром, но он был застенчивым и нежным, и она ни разу не пожалела о случившемся, мгновении ужасной несдержанности, которое в то время и в том месте, казалось, определило ее.

«Я здесь, – подумала она теперь, испуганная, но счастливая, словно парящая в воздухе на большой высоте. – Действительно и правда здесь».

Это было давно.

* * *

Грег едва переступил порог дома, как Лили поняла, что ночь будет плохой. Его голова была опущена, как у быка, под мышками виднелись мокрые пятна. Хотя он никогда не признавался, Лили не сомневалась: он боится летать.

Она чувствовала запах через всю гостиную: смесь горьковатого пота страха и сандалового одеколона, которым он пользовался каждый день. Одеколон попахивал мертвым животным.

«Если бы он надушился им, когда мы познакомились, – подумала Лили, прикусив щеку, чтобы сдержать внезапный приступ хохота, – глядишь, я бы его отшила».