Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - Владимир Воронов

Мародеры истории

Тверь, Советская улица, 4, — красивое четырехэтажное здание, где располагалось калининское УНКВД; ныне тут Тверская государственная медицинская академия. Изначально это была мужская гимназия, в которой учился будущий авиаконструктор Андрей Туполев. О чем и напоминает мемориальная доска. Другая табличка — «польская», еще одна — в память людей, замученных здесь чекистами в 1930–1950-е годы. Побродил по коридорам академии. Камеры были здесь под чердаком и в полуподвале. Но попасть в подвал не удалось, хотя мое издание, газета «Совершенно секретно», и направило официальную просьбу ректору академии Михаилу Калинкину. Прежний ректор журналистов в эти подвалы допускал. Калинкин отказал: нечего, мол, там смотреть. Ректор, видимо, хорошо чувствует дуновения политических ветров, гибко следуя линии партии и правительства, согласно которой даже упоминания о репрессиях при сталинизме излишни. Да в Твери о них ничего и не напоминает, даже в музеях. Тверской государственный объединенный музей — прямо напротив бывшего здания УНКВД. Но какие уж там поляки, пленные — в экспозиции нет и намека, что вообще был такой Большой террор, во время которого чекисты истребили тысячи тверичей. А зачем, сказали мне в музее, что это вообще такое и для чего нам об этом знать…

ГВП расследование «польского дела» неожиданно прекратила в 2004 году, а 116 из 183 его томов объявлены содержащими гостайну, засекречено даже постановление о завершении дела. Видимо, не хочет государство оглашать имена палачей, стукачей и, главное, организаторов преступления. Ведь тогда придется сказать, что главную ответственность несет Политбюро ЦК ВКП(б) и лично «эффективный менеджер» — Сталин.

Не иначе как «по случайности» это совпало и с неприкрытым реваншем сталинизма на государственном уровне. Жест государства был столь откровенен и на телеканалах — словно по команде незримого кукловода — замелькали передачи, утверждающие, что Сталин тут ни при чем. «Мародерам истории» предоставили свои полосы даже некогда приличные издания, а их опусами ныне забиты книжные полки магазинов.

И в Медном это видно невооруженным глазом, достаточно лишь из польской части мемориала (где действительно никто не забыт) шагнуть в нашу — просто ужас. Никаких имен — кроме нескольких самопальных табличек, прикрученных родственниками, на глазах разрушающийся мемориальный комплекс, финансирование которого прекращено аккурат в 2004 году. Все держится лишь на поистине героическом энтузиазме работников мемориала. Директор комплекса «Медное» Наталья Александровна Жарова демонстрирует документ, адресованный вышестоящей инстанции. Это просто крик души: «…Течет крыша сервисного блока… начала отваливаться внутренняя штукатурка, отрывается от стен внутренняя электропроводка, гниют деревянные оконные блоки… по стенам и потолку пошла плесень…». На ремонт крыши срочно нужно 5 млн рублей, на достройку — 87,77 млн рублей…

Но тратиться на память о своих гражданах государство не желает, не забывая при этом восславить «эффективного менеджера» — палача. Да и не в деньгах лишь дело: как установить, кто и где упокоился, если управление ФСБ по Тверской области напрочь закрыло доступ к материалам о репрессиях. В соответствии с ведомственной инструкцией и в рамках современных веяний.

P. S. Смерть за смерть?

Примечательны судьбы некоторых палачей. Застрелился «исполнявший» пленных водитель Калининского УНКВД Н. И. Сухарев, вроде бы покончил с собой и выслужившийся до генерал-майора В. И. Павлов — бывший заместитель начальника этого же УНКВД. Спился и сошел с ума, а затем тоже вроде бы застрелился комендант управления А. М. Рубанов. Комендант дач госбезопасности в Козьих Горах (Катынский лес) П. М. Карцев, по свидетельству его дочери, после войны показал ей место захоронения расстрелянных, лег на него и долго рыдал, а 18 января 1948 года покончил с собой. Главный палач Советского Союза Василий Блохин очень гордился тем, что лично расстреливал самых известных людей страны, в том числе военачальников Якира, Тухачевского, Уборевича, своего бывшего наркома Ежова, писателя Бабеля, журналиста Кольцова, режиссера Мейерхольда. Палач выслужил генеральские погоны, но после смерти Сталина его уволили «по болезни», вскоре лишили генеральского звания «как дискредитировавшего себя за время работы в органах», и 3 февраля 1955 года Блохин умер: от инфаркта миокарда, по официальной версии, но долго ходили слухи, что на самом деле он застрелился. Похоронили его на Донском кладбище, там же, где сбрасывали прах его жертв. Относительно недавно ему поставили шикарное новое надгробие, но на памятнике все равно постоянно появляются надписи: «палач», «убийца»…

Плохо кончили и многие высокие организаторы массового расстрела: в 1953 году расстреляны Лаврентий Берия, Богдан Кобулов, Всеволод Меркулов, в 1955-м расстрелян генерал Соломон Мильштейн.

Бывший начальник УПВИ НКВД СССР Петр Сопруненко успел дать показания следователям ГВП и спокойно умер на 85-м году жизни. Генерал Дмитрий Токарев умер на 91-м году жизни, а его портрет и поныне висит в галерее самых почетных чекистов в здании Тверского управления ФСБ.

В датированной 3 марта 1959 года записке, исполненной от руки каллиграфическим почерком, председатель КГБ Шелепин сообщает «товарищу Хрущеву Н. С.», что в Комитете госбезопасности хранятся «учетные дела и другие материалы» на расстрелянных в 1940 году пленных и интернированных офицеров, жандармов, полицейских, осадников, помещиков «и т. п. лиц бывшей буржуазной Польши». Всего тогда было расстреляно 21 857 человек, и председатель КГБ полагал, что «для советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей». Однако «какая-либо непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями» — ведь существует же официальная версия: все эти поляки, ликвидированные НКВД в 1940 году, «считаются уничтоженными немецкими оккупантами». Потому руководство КГБ и полагает «целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году по названной выше операции», а для «исполнения могущих быть запросов по линии ЦК КПСС или советского правительства можно оставить протоколы заседаний тройки НКВД СССР, которая осудила указанных лиц к расстрелу, и акты о приведении в исполнение решений троек. По объему эти документы незначительны, и хранить их можно в особой папке». К записке приложен проект соответствующего постановления Президиума ЦК КПСС.

История обнаружения записки известна: вместе с другими документами по Катынскому делу она хранилась в номерных запечатанных пакетах — в «пакете № 1» — в архиве Политбюро ЦК КПСС, откуда впоследствии все плавно перекочевало в сейфы аппарата президента СССР, а после краха СССР — в Архив президента РФ. Так что источник происхождения этих документов и их подлинность у профессиональных историков и архивистов вопросов и сомнений не вызывают. Впервые документ опубликован еще в 1993 году в журнале «Вопросы истории», а электронный образ подлинника вместе с другими документами из «пакета № 1» в 2010 году размещен на официальном портале Росархива по решению президента РФ Дмитрия Медведева. Однако и поныне не утихают споры по вопросу подлинности документа, но — лишь в среде сугубо непрофессиональной и страшно далекой от работы с реальными документами в архивах, зато тщившейся доказать, что плененных Красной армией в 1939 году поляков расстреляли не советские чекисты, а немцы…