Небесный Путь в Россию. Дневник Военкора - Ирина Скарятина

Итак, вчера вечером я увидела Шостаковича на концерте, где была представлена его симфония. Он, сидя в передней ложе справа, выглядел молодым и необычайно худым. Пока играл оркестр, он, одной рукой прикрывая глаза, другой держал за руку свою жену Ирину. Когда симфония была завершена, раздался шквал аплодисментов, и он с готовностью вышел на сцену и поклонился. В этот миг у него были красные глаза, всё ещё влажные щёки и взъерошенные волосы. Его тёмно-синий костюм был великоват, а рукава – излишне длинны. Но каким-то образом из-за этого трогательного штришка военного времени он казался ещё более значительным.

Выступая перед этим на митинге в Москве, Шостакович произнёс: "Я горжусь тем, что я русский. Горжусь тем, что являюсь сыном народа, породившего великого Ленина … Как музыкант, я горжусь тем, что музыка моей Родины занимает одно из почётнейших мест в мировой музыкальной культуре. Сынами русского народа являются Глинка, Бородин, Мусоргский, Чайковский – гениальные композиторы, искусством которых люди не перестают восхищаться вот уже более столетия".

Вчера симфонию исполнял оркестр Всесоюзного радио под управлением молодого дирижёра Константина Иванова. Чем больше я слушаю эту симфонию, тем больше она мне нравится. Сегодня один из критиков написал: "Шостакович – великий патриот и гуманист, вдохновлённый горьковским идеалом свободного человека, чьё мужество побеждает смерть. Эта тема проходит через всю симфонию и, таким образом, чётко противостоит тёмным силам фашизма с его порабощением и ненавистью к человечеству".

Повсюду на улицах, по всему городу, слышно, как люди напевают главную тему первой части – это биение, биение, биение войны с его потрясающим крещендо. Одна юная девушка распевала её достаточно громко, прогуливаясь по тротуару перед отелем "Националь". Внезапно другие прохожие, двигаясь в её сторону и услышав это, подхватили мотив, и вскоре целая группа абсолютно незнакомых друг другу людей дружно исполняла военную тему Шостаковича. Я шла за ними и тоже присоединилась к хору, пока они не закончили. Затем все расстались и, не сказав ни единого слова и даже не взглянув друг на друга, разошлись каждый своей дорогой. На пару минут музыка, прокатившаяся по всей стране, как главная тема войны, объединила нас в единое целое. Это было странное и очень трогательное переживание: совершеннейшие незнакомцы и никаких слов, а только музыка, которая так много значит для всех в эти дни.

Фронтовые рассказы

16 сентября

Описания сражений, бушующих на всём протяжении российского фронта, естественно, различаются в зависимости от мест их проведения. Одни происходят в бескрайних северных лесах и болотах, другие – в южных степях, третьи же – на богатом черноземье центральной России – на моей земле, которой я принадлежу и на которой мой род пустил свои корни столетия назад. Как же верны слова из русского летописного сказания, говорящие: "Земля наша велика и обильна!" Сколь велика, осознаёшь, когда часами летишь над ней. Тогда и только тогда можно увидеть и связать воедино те миллионы десятин и тысячи вёрст, что простираются от моря до моря.

Один военкор пишет: "Нас окружает дремучий лес, такой мирный и безмолвный, такой мертвенно-неподвижный, пока не разверзся ад сражения …"

У другого читаем: "Мы удерживаем наши позиции на вершине холма, лысого и бесплодного. Под нами в тумане пляшут болотные огни, и я ожидаю, что вот-вот начнётся шабаш ведьм. Здесь уместнее всего было бы увидеть, как они прилетают со всех сторон верхом на мётлах или козлах …"

Те, кто сейчас в степях, пишут о бесконечных километрах сухой травы и степных пожарах, о жаре, и пыли, и бурях, тогда как оказавшиеся далеко на севере ведут речь о пронизывающей сырости и холоде, многочисленных маленьких озёрах, огромных гранитных глыбах и высоких елях.

Некогда тихая и мирная краса сельской России была осквернена врагом, и теперь по всей стране, вдоль всей линии фронта, вновь слышно то, что так образно было выражено нашим национальным бардом: "Вздыхает Русь, как исполин могучий".

Среди нацистских военных документов, найденных в одной деревне, недавно занятой Красной армией, была обнаружена инструкция под названием "Как немецкие солдаты должны вести себя на оккупированной территории". В ней говорилось: "Немецкий солдат является представителем всей Германской восточной империи и должен постоянно помнить, что он хозяин завоёванной земли". Русские, прочитав это, качают головой. "Теперь весь мир знает, как ведут себя эти 'хозяева' на оккупированной территории, – говорят они. – Да ведь даже хищники в зоопарке вели бы себя гораздо лучше, если бы их выпустили из клеток. Немцы для нас – это опустошительные пожары … Немцы – это мёртвые женщины и дети, изнасилованные, ограбленные и убитые … Немцы – это голод, немцы – это смерть".

Однако, очевидно, генералы тех самых "хозяев" невысокого мнения о своих собственных солдатах. Ибо среди этих документов было ещё одно донесение, в котором говорилось о том, что немецкие солдаты крадут друг у друга вещи, о дезертирах, оставляющих свои посты, о письмах и посылках из дома, которые перехватывают, вскрывают, растаскивают, а затем выбрасывают. Пока эти люди грабили мирных граждан оккупированных территорий, это было совершенно нормально, ведь разве они не были хозяевами этой земли? Но когда они начали грабить друг друга, о, что ж, это уже совсем другая история, и нарекания, конечно же, уместны.

Но уже слишком поздно беспокоиться! Немецкие солдаты стали опытными грабителями, и никакие донесения не способны этого изменить.

17 сентября

Появляется так много рассказов о фронте, что не знаешь, какие из них отразить в дневнике. Их слышишь всё больше и больше, они буквально льются потоком, всегда пронизанные мужеством, которое, кажется, является естественной частью повседневной жизни российского солдата.

Вот один из них, который поведал мне военкор Куприн, – о небольшой группе бойцов, спрятавшихся со своей батареей в густых кустах рядом с шоссе, ведущим в Сталинград. Ночь после долгого жаркого дня темна и свежа. С реки неподалёку дует ветерок, и солдаты, выползая из своих укрытий и окопчиков, потягиваются и глубоко дышат, наполняя лёгкие прохладным ночным воздухом. Одни из них, расслабившись впервые за много часов, позже засыпают, тогда как другие, оставаясь начеку, продолжают сидеть рядом со своими орудиями. Когда не слишком жарко, эти южные ночи прекрасны, но даже в них нет подлинного покоя, поскольку то тут, то там грохочут артиллерийские залпы или строчат, будто какие-то странные ночные птицы, пулемёты, а бывает, что поблизости взрывается бомба, сотрясая землю и поднимая столб пламени. Затем на минуту всё снова стихает, и тогда отчётливо слышно дыхание спящих людей.