Небесный Путь в Россию. Дневник Военкора - Ирина Скарятина

язычники поклонялись божественному огню, возникли грандиозные нефтяные промыслы. В Сибири охотники били пушного зверя. Плавали в Волге огромные рыбины. Вологодские кружевницы плели затейливые кружева и мастера Дагестана ковали кинжалы. Снегом хлопка покрывались плодоносные земли Средней Азии. В Абхазии зацвели апельсиновые рощи, и впервые красные помидоры загорелись в огородах Архангельска. Вспыхнули электрические лампочки в избах Печоры, в саклях Кавказа, в белых хатах Украины. Заводы изготовляли станки и телескопы, автомобили и хронометры. В неистощимой земле находили монеты Киевского княжества и новые жилы золота. В стране есть всё – северные олени и тигры, кедры и магнолии, горы Кавказа и бескрайние степи, тундра и виноградники Крыма, многомиллионные города и заповедники природы – безлюдные чащи.

Россия стала частью света, материком. В ней жили, работали, горевали и радовались дети многих народов. Великая держава, она не подчинялась никому. Она выбрала свой путь, она первая в мире провозгласила права труда и братства". Вот как соединил прошлое и настоящее типичный советский писатель.

Ленинград, Шостакович

14 сентября

Слыша и читая о разных городах и даже некоторых деревнях, где сейчас идут бои, я обычно могу их представить себе так же ясно, как если бы сама была там. Ведь большинство из них – знакомые, старинные друзья, которых я знала всю свою жизнь: Орёл, Тула, Гомель, Киев и многие другие, но особенно Ленинград, который я так нежно люблю и который, как и Троицкое, полон счастливых воспоминаний о моём детстве и девичестве, а также трагических видений из моей молодости – о революции, гражданской войне и голоде. Все эти воспоминания сливаются в одно целое и формируют картину моей доамериканской жизни.

Как бы я мечтала попасть в Ленинград, но, увы, зарубежным корреспондентам не разрешается посещать осаждённый город так же, как и Сталинград, и, будучи теперь американкой, хотя и русского происхождения, я должна следовать правилам, которые применяются ко всем иностранцам. Тем не менее российские военкоры постоянно пишут яркие репортажи из Ленинграда – "города-героя", как они его называют, который так доблестно выдерживает долгую и жестокую осаду с её непрерывными яростными бомбардировками и натисками и, несмотря на них, продолжает смотреть на врага гордо и презрительно, оставаясь, как всегда, прекрасным при всех своих многочисленных шрамах, а возможно, даже ещё прекраснее из-за своей стойкости, своей силы духа, своего героизма и славы.

Для меня Ленинград – это поистине чудо-город, самый дивный на свете, и моё сердце полно любви, нежности и безграничного им восхищения. Я всегда твёрдо верила в моральную силу своего народа, и теперь, когда пришло время доказать это, он явил всему миру, из чего сделаны его люди на самом деле – неприметные герои и героини, от первого до последнего.

И хотя я не могу поехать в Ленинград во плоти, мой дух постоянно там находится. Я вижу царственную, широкую Неву, медленно и величаво катящую свои воды меж сияющих гранитных набережных; и буксиры с пассажирскими катерами, деловито пыхтящие вверх-вниз по течению или пересекающие его с одного берега на другой; и огромные мосты с их крепкими, размашистыми пролётами, выдерживающие весной гигантский ледоход, который, двигаясь из Ладожского озера в Финский залив, с громоподобным треском разбивается о могучие быки.

Я мысленно любуюсь золотыми куполами и шпилями церквей и дворцов; и длинными, широкими, прямыми, как стрела, улицами; и типичными домами "старого Петербурга", некоторые из которых были возведены ещё при Петре Великом; и нашим домом на Фонтанке. Многочисленные парки, включая знаменитый старый Летний сад, где я так часто играла ребёнком, теперь превратились в "Огороды Победы". Говорят, каждый клочок свободной земли используется для создания такого огорода. Даже обширная площадь в самом центре города, известная как Марсово поле, теперь разделена на небольшие участки, каждый из которых носит имя своего владельца. И там трудятся, копая, сажая, пропалывая сорняки и ходя взад-вперёд с лейками, все эти прилежные садоводы: старики и женщины, молодые девушки и дети, врачи и медсёстры, фабричные рабочие и прочие люди из всех слоёв общества, – все ухаживают за своими драгоценными овощами, что так важны в наши дни, когда призрак голода всё ещё преследует осаждённый город.

Военкор Павел Лукницкий уверяет, что война изменила даже внешний облик жителей. Нескончаемые страдания придали их глазам выражение зрелости и степенной мудрости. Они стали добрее друг к другу, более внимательны и терпеливы. Вместе с тем они ужасно худы. Там больше никогда не увидишь полного человека. И всё же они начинают выглядеть здоровее, чем в прошлом году, окрепнув и загорев от долгого пребывания на свежем воздухе. Также ныне они необычайно уверены в себе, веря непоколебимо, что враг ни за что город не возьмёт. Этот страх покинул их навсегда.

Весь Ленинград является одним грозным военным лагерем: улицы заполнены баррикадами; многие дома представляют собой настоящие крепости, ощетинившиеся торчащими из каждого окна стволами; реку патрулируют корабли; бдительно несут вахту наблюдатели на крышах; зенитки поджидают вражеские самолёты. Весь город готов, бдителен и неуязвим. Это и есть сам фронт, внутренний фронт, так тесно связанный с передней линией обороны – частями Красной армии, стальным кольцом окружающими Ленинград. Несмотря на непрерывные обстрелы, город день ото дня неуклонно восстанавливается, подобно тем живым клеткам внутри нас, которые постоянно замещают мёртвые в вечном процессе обновления.

Я так горжусь своим старым родным городом, так ужасно горжусь! Как бы я хотела очутиться там! Что случилось с моей старой горничной, с моими друзьями и сокурсниками, с нашим домом, со всеми знакомыми вещами, которые мне так дороги? Ох, хотя бы иметь возможность принять участие в обороне моего родного города, быть со своими людьми, видя, как те изо дня в день совершают свой неустанный героический подвиг. Под таким давлением, в таких невероятных условиях, но рабочие продолжают творить своё ежедневное волшебство, строя корабли и изготавливая боеприпасы, – говорят, целые семьи работают вместе. В городе кипит жизнь; по улицам наравне с автобусами и трамваями с грохотом движутся грузовые составы; школы работают по расписанию; театры не закрываются, и актёры, закончив свои выступления, выходят на улицы, чтобы внести свой вклад в работу по защите. За прошедший год было дано более трёхсот концертов; сорок два художника пишут исторические полотна о жизни блокадного города; двадцать два кинотеатра неизменно переполнены людьми, ищущими облегчения от изнурительного нервного напряжения повседневной жизни. И сквозь всё это, подобно победному маршу, проходит захватывающая мелодия Седьмой симфонии Шостаковича, задуманной и написанной прямо там, в гуще борьбы. Сегодня вечером я собираюсь послушать её в Московской консерватории.

15