Истоки неприятностей - Екатерина Шашкова

у А это вообще законно? — невольно вырвалось у Нины. Ещѐ в прошлый раз собиралась спросить.

у Загонять себя в рамки? — Гнев в голосе Ракуна поутих.

у Нет, пользоваться той дрянью?

у Конечно нет. Но она всѐ равно продаѐтся на каждом углу. Да и у Алекса в сейфе наверняка есть. Пошли проверим.

Ракун, не слушая возражений, потащил Нину ко входу в дом, дѐрнул за ручку… и удивлѐнно замер, наблюдая, как дверь с тихим скрипом распахнулась.

у Почему открыто? — насторожился магос.

у Может, нас ждут?

у Может, — согласился Ракун, переступая порог, но уверенности в его голосе не было. — Но тогда почему не горит свет? Где вообще долбанный свет?

Светлячки почему-то не торопились реагировать на пришедших, хотя обычно зажигались, стоило только войти в холл.

Можно было, конечно, обойтись и без них (снаружи уже достаточно рассвело, чтоб помещение не тонуло в кромешном мраке), но вкупе с незапертой дверью отсутствие освещения казалось вдвойне неправильным. Сердце кольнула тревога — пока ещѐ смутная, неясная.

у Алекс… — осторожно позвал магос. — Алекс, ты дома?

Никто не отозвался, но Нине показалось, что сверху донѐсся шорох. Она завертела головой, пытаясь определить источник звука, — и чуть не растянулась на полу, подскользнувшись в луже.

в Под ноги смотри, женщина, — буркнул Ракун, чудом успевший подхватить спутницу в самый последний момент.

в Прости, — пробормотала Нина. Теперь к тревоге прибавился ещѐ и стыд от собственной неуклюжести. Магос и так еле стоит, а ещѐ и еѐ ловить должен! — Тут что-то разлили.

в Машинное масло, наверное. Если Хильда утром заметит — Алексу несдобровать.

в Не похоже…

Испачканные подошвы туфель неприятно липли к полу, и Нина нервно переступила с ноги на ногу. Утренние сумерки скрадывали цвета, отчего лужа казалась однотонно тѐмной и разглядеть, из чего она состоит, никак не получалось, но маслом совсем не пахло.

Нина присела рядом, коснулась жидкости кончиками пальцев, присмотрелась…

— Это же… Ракун, это кровь!

И тут наконец-то зажѐгся свет.

* * *

Спать, свернувшись калачиком на здоровенном комоде, было жѐстко и холодно, не спасала ни куртка, ни одолженное бандитами одеяло. Наверное, надо было в один из ящиков забраться. Или по примеру Истера устраиваться в шкафу. Там можно хоть дверцы закрыть, чтоб не дуло.

Окон на складе не было, но сквозило через щели в стенах немилосердно. А ещѐ сквозь них просачивались первые лучи восходящего солнца. Где-то вдалеке раздался гудок — утренний паром отчалил от берега и отправился вверх по течению, к Истоку.

— Всѐ, теперь мне точно крышка, — вздохнула Алина, растирая затѐкшую руку.

— А? — лаконичино удивился Гмади. Он обнаружился неподалѐку — сидел прямо на полу и раскладывал пасьянс.

— Паром ушѐл. Значит, я застряла здесь как минимум на сутки, — пояснила девушка, подсаживась к нему. — Теперь точно хватятся: и в школе, и вообще. Сначала Нина поставит всех на уши, а потом Ракун будет меня искать и убивать. Долго и со вкусом.

Собеседник понимающе кивнул, но вслух сочувствовать не стал. Задумался ненадолго, поменял местами две карты в раскладе и добавил к ним ещѐ одну, наугад вытянутую из колоды.

Карты оказались совсем не те, которыми они накануне резались в Жабу: чуть больше по размеру, с мрачными сюрреалистическими картинками — много чѐрного цвета, чьи-то когти, кости, свечи, похожие на танцующих девушек (или девушки, горящие, как свечи). Жутковатое зрелище!

— А вы гадать умеете? — не сдержалась Алина.

Вместо ответа Гмади смешал карты обратно в колоду, небрежно перетасовал, наугад вытащил одну и положил перед собой.

На картинке обнаружилась женщина на фоне ночного неба, и Алина снова испытала то странное ощущение, которое посетило еѐ в отцовском кабинете. Словно она смотрит на себя в зеркало, словно она сама стоит на краю утѐса в свете звѐзд. И даже созвездия на рисунке были те же самые — опять долбанный Орион прямо по центру.

В Ты. — Гмади указал на картинку, как будто тут требовались какие-то пояснения. Только светлые пушистые кудри женщины, изображѐнной на карте, совсем не

похожие на чѐрные волосы Алины. И фигура совсем другая. И лицо. Тогда откуда взялась эта дурацкая ассоциация с зеркалом? Не из-за звѐзд же, в самом деле!

Тем временем следующая карта легла рядом с самой первой.

— То, что ты ищешь, находится совсем рядом. Ближе, чем думаешь. Но для того, чтоб это получить, придѐтся расстаться с величайшим сокровищем.

Алина так удивилась, услышав от темнокожего бандита больше трѐх слов подряд, что даже не сразу сообразила, что ответить. Только машинально запротестовала:

— У меня нет никаких сокровищ. Даже браслет заложила.

Гмади недоверчиво покачал головой. Результатам гадания он явно верил больше, чем сидящей рядом девчонке. И имел на это полное право — Алина и сама-то себе не слишком верила.

раскладу добавилась ещѐ одна карта — Смерть. Типичный скелет в чѐрном балахоне и с косой выглядел так, словно улыбался чему-то неведомому. Или, может, злобно скалился — по безглазой черепушке сложно было сказать точно, но мысли при виде этой картинки возникали не слишком радостные.

— Я умру? — не выдержала тишины Алина.

— Умрѐшь, — не стал юлить прорицатель. — Рано или поздно все умирают, ты не исключение.

Алина поѐжилась — не от страха, от сквозняка.

Из недр памяти всплыло знание о том, что смерть при гадании может означать что угодно. Например, как радикальная смена взглядов или какое-нибудь духовное перерождение. Вроде бы.

Но это в родном мире. Кто знает, как здесь расклады трактуют? — Вы же не имеете в виду настоящую смерть, правда?

— Я имею в виду ровно то, что сказал. Смерть — это всегда смерть. А способ выбирай сама. — Гмади положил колоду на пол, демонстративно отодвинулся, чтоб не мешать.

Алина осторожно протянулась к картам. Когда есть выбор — это, конечно, хорошо. Но почему нельзя выбирать между чем-нибудь более приятным? Лимонадом и шоколадкой, например!

Вместо шоколадки и лимонада ей досталась карта с изображением мужчины и женщины, причѐм непонятно было, обнимаются они, или пытаются убить друг друга. Обе версии выглядели одинаково правдоподобными. В этот раз опознать в героях кого-то из знакомых не получилось, они так и остались безликими светлыми силуэтами на чѐрно-красном фоне.

— Бойся человека, которому доверяешь, — постановил Гмади, вглядываясь в рисунок.