Присоединение Грузии к России - Зураб Авалов

Во-первых, необходимо избрать на царство одного из царевичей, следуя ли порядку наследства или же соображая его личные свойства. Но затем, утвердивши его на престоле, удалить, если это понадобится, в Россию других претендентов, пока все успокоится и войдет в колею.

Во-вторых, для поддержания нами поставленного царя оставить в Грузии небольшое количество войска и вообще взять за правило, что несколько батальонов с артиллерией всегда там должны быть «на продовольствии земли».

В-третьих, привести население к присяге на подданство и объявить Высочайшим манифестом, что Государь Император оставляет по-прежнему царство Грузинское в вассальстве России и не перестанет всегда и всеми мерами защищать и покровительствовать Грузии.

Правда, возражают, что если не удержать Грузию под скипетром России, то царство это подвергнется мщению от Турции и Персии. Но это не основательно. Слабость Турции и неповиновение смежных с Грузией пашей — гарантия того, что Порту нечего бояться. А что до Персии, то всем известно, что даже Ага-Магомед-хан не осмелился бы вторгнуться в Грузию, если бы заблаговременно было послано на помощь ей хоть малое количество наших войск.

В-четвертых, необходимо для приведения в действие всех этих планов отправить в Грузию военным начальником человека беспристрастного, а кроме того, назначить по-прежнему министра при царе. Наконец, в-пятых, чтобы устроить судьбу царевичей, необходимо при возвращении кому-нибудь из них царства выговорить для других определенное положение. Присутствие русского главнокомандующего и министра обеспечит их от всякой опасности, но на обязанности русских властей будет лежать, между прочим, и противодействие проискам царевичей против царя, поставленного Россией[180].

6

Государь передал вопрос о Грузии на обсуждение неофициального комитета еще по получении первых донесений от генерала Кнорринга из Тифлиса[181]. Неофициальный комитет в противоположность Государственному совету пришел к убеждению, что присоединение Грузии и не выгодно России, и не основано ни на каком праве. Разобранный доклад графов Воронцова и Кочубея является именно формулировкой мнений неофициального комитета.

8 августа 1801 г. произошло решительное заседание Государственного совета относительно участи Грузии.

С каждым днем неопределенного, выжидательного состояния возрастала анархия в стране, и чем дальше, тем меньше можно было говорить о царстве Грузинском как о чем-то, еще не окончательно упраздненном даже при благоприятном для самостоятельности Грузии решении вопроса, пришлось бы теперь реставрировать присоединенную уже Грузию. Это, конечно, увеличивало шансы сторонников присоединения, так как всякий совершившийся факт внушает к себе суеверное уважение и перед ним обыкновенно преклоняются.

В заседании Совета 8 августа 1801 г.[182] выслушаны донесение генерала Кнорринга о состоянии Грузии, в каком он ее нашел, когда ездил туда по Высочайшему повелению «для осмотра», а также вышеизложенный доклад действ. тайн. сов. графа Воронцова и вице-канцлера гр. Кочубея.

Не надо ни на минуту сомневаться: заседание это имело огромное историческое значение не потому только, что здесь окончательно решена судьба Грузии, но еще больше потому, что здесь столкнулись два мировоззрения, две политические концепции, различие которых можно наблюдать во всех крупных политических обществах. Какая из этих концепций восторжествует в данный момент в России, от этого зависело многое в грядущих судьбах Азии и Европы. Против империализма екатерининских орлов, не щадивших ни денег, ни людей для достижения порой необходимых, порой только величественных политических замыслов, здесь выступает столь характерное для первого десятилетия царствования императора Александра культурно-гражданственное направление.

Тогда как сторонники присоединения Грузии прямо ставят в связь с ее присоединением дальнейшее распространительное движение на Восток, противники присоединения относятся отрицательно к замыслам на Переднюю Азию; ссылаясь на политическую экономию, они говорят, что такие страны, как Россия, не богатеют от заморских спекуляций; персидские походы напоминают им не о не добытых лаврах, а о массе жертв, походами этими поглощенных; ссылаясь на общие политические принципы императора Александра, они указывают, что присоединение Грузии свидетельствует о таком течении, которое не вяжется с задачами культурного обновления России.

При других условиях, при большей живости общественного мнения, при наличности прессы и гласности вопросы эти должны бы были повести к грандиозным политическим дебатам. В России, конечно, этого не было, но важность события от этого не изменяется, разногласие в Государственном совете остается фактом многозначительным и крайне знаменательным.

7

Донесение генерала Кнорринга окончательно убедило Совет в необходимости и неизбежности инкорпорации Грузии.

К соображениям о пользе, высказанным Советом в предыдущих рассуждениях, присоединяется еще один своеобразный довод. В интересах достоинства России необходимо не отступать от сделанного уже приобретения, известного не только сопредельным Грузии странам, но уже и всей Азии, и всей Европе.

Совет обращает особенное внимание на общую радость населения, проявленную при въезде Кнорринга в Тифлис. Он полагает, что если среди членов царской семьи и среди вельмож найдутся некоторые, которые посмотрят с недовольством на подчинение Грузии российскому скипетру, то неужели можно уважить ропот этого меньшинства и отдать «многочисленнейшую и лучшую часть на жертву мщения и алчности нескольких злонамеренных людей, изнурявших доселе бедный край».

Затем Совет указывает, что, благодаря двум претендующим на корону царевичам, возникает неразрешимое противоречие; права Юлона установлены завещанием царя Ираклия; права Давида — духовной царя Георгия. Правда, Георгий, назначением Давида в наследники, поступил вопреки воле Ираклия, но Давид получил Высочайшее утверждение как наследник. Итак, назначение Давида царем противоречило бы завещанию Ираклия и желаниям грузин, а назначение Колона — Высочайшему утверждению.