Спойте обо мне - Никита Грудинин

И если бы я так умел читать… она словно за миллисекунду могла прочесть по целой строке и запомнить каждое ее слово. Кроме нее я давал прочесть книгу всего одному человеку. Моя девушка читала не хуже нее, и все время я думал, что она просто налепила грим и поменяла прическу и тем самым захотела надо мной пошутить.

Мы говорили и говорили о книге, и она даже дала мне несколько дельных советов. Не знаю, откуда, но она прекрасно знала девятнадцатый век Франции и рассказала мне о неточностях в книге. Хотя точность меня не заботит, она мне продолжала говорить, как важны те или иные моменты и мне пришлось поддаться, все-таки может она добиваться своего.

Не знаю, что произошло, но к третьему часу мы уже сидели в обнимку и грелись в и без того теплом помещении. Обо мне наконец-то перестали шептать как о сволочи, отбирающим чашки, а начали говорить как о романтике, отбирающем чужие сердца. Обстановка в помещении так поменялась, что я и сам поверил в себя как в романтика. Я замечтался и случайно сказал:

– Люблю тебя.

Кто бы мог подумать, что такие слова могут повергнуть девушку в гнев и шок. Я прекрасно видел, что она рада это слышать, но почему-то с этим она и чувствовала злобу толи на меня, толи на себя.

– А как же твоя девушка?!

Я случайно вымолвил о своей девушке ранее, и мы около получаса ее обсуждали.

– Да, ты права… это глупо.

Она оттолкнула меня и убежала прочь из кофейни. Я не хотел терять ее и вскочил за ней, случайно ударив по кружке с кофе, что разлилось прямо на ноутбук. Я приостановился и поглядел на него, меня просто овладел паралич. Я схватился за волосы и не знал, что мне делать, но все же пересилил себя и побежал прочь из кофейни.

Только я выбежал и увидел: она остановилась посреди дороги и села – напротив нее ехал неостановимый грузовик.

Изливать жидкость

Сегодня я пришел, чтобы сдать кровь. Не ради помощи людям, нет, не думаю, все же деньги были первой причиной. Что же еще может тревожить двенадцатилетнего, так? У родителей с деньгами туго в последнее время да, как и всегда на самом деле, что-то не хочется скрывать это. Футболка затаскалась, наделалась дырками, когда-то светлые джинсы стали коричнево-зелеными от всей травы, на которой почему-то хочется лежать. Воспоминаний у меня с ними много, но не грязная одежда должна такую функцию выполнять, верно? Сейчас бы на телефон накопить, а то все что-то расшумелись о нем.

На работу грязного и худощавого пацана не берут, так что приходиться искать пути менее приятные, хотя это мой первый раз, посмотрим. Может, если я так буду по два раза в день делать, то за месяц накоплю, слышал, за это хотя бы немало дают. Я подошел к высокой женщине с морем бумаг и спросил:

– Куда можно сдать кровь, женщина?

– А ты бываешь наглым… но все равно таким милым.

Мне почему-то часто так говорят, наверное, я действительно делаю что-то не так, но что – не знаю. Женщина оказалась на удивление приятной внешне, особенно волосы белоснежного цвета, спавшие на грудь, на краях которых были привязаны белые ленточки. Она смотрела на меня по-особенному, словно кого-то во мне узнала и сразу бросила все свои дела, как и бумаги на стол. Ее приятная ванильная униформа была похожа на подушку, и мне даже захотелось спать, но она помогала мне бодрствовать, постоянно общаясь со мной.

Мы поговорили о моей ситуации, но в ответ она лишь забросала меня сложными словами о группах крови, диабете и других вещах. Я встал как истукан и не смог ничего ответить, на что она отреагировала смешком. Свезло мне с человеком: она посадила меня без всяких нужных бумаг и попросила закрыть глаза.

От нее веяло чудесным запахом разных тропических фруктов, что я чуял на рынке по дороге до дома. Это помогло мне забыться и не открывать глаза. Я представлял себя на пляжах островов, попивая дорогие коктейли, в общем, простые мечты и сказки. Что-то заставляло меня в своих мечтах приплетать и ее к ним, будто она была неотъемлемым куском этого. Почти я уснул, и она решила заговорить:

– Ты любишь кофе?

Я не открыл глаза, но был потрясен таким неожиданным вопросом.

– Не знаю. Я только слышал.

Она начала натирать мою руку какой-то мокрой ватой.

– О каком слышал?

– Хм… эспрессо.

– Хах, еще рановато для такого.

– Не заставляйте меня желать его.

Я почувствовал неприятный укол, но потом боль быстро ушла.

– То есть, ты тут не по доброте душевной?

– Не думаю.

Я почувствовал, как ее большая рука легла на мою голову, а потом начала ее гладить очень медленно и так приятно.

– А я сразу это поняла. Только увидела тебя и подумала об этом.

– Это нормально?

– Да какая разница, подумаешь, умру я от недостатка крови и что?

Я от этих слов дернулся и хотел резко встать, но этого у меня не получилось, как и открыть глаза: она прикрыла их своей ладонью.

– О чем вы говорите?! Вы то тут при чем?!

– Совсем не причем… ха-ха, просто чушь ляпнула.

Остальное время мы провели молча. Когда мы закончили, то я попросил ее показать мою кровь, но она мне отказала, аргументируя тем, что уже передала другому человеку. Мы попрощались с ней, и я пошел домой.

Через неделю я получил толстый конверт от неизвестного отправителя, адресованного точно мне: это было понятно по записке внутри.

Глупому мальчику.

Не забывай про других, хорошо? Я знаю, что ты не можешь их оставить.

В конверте лежала огромная пачка денег. Я заплакал и ушел в свою комнату.

Гнить

Век грусти и депрессии, на улицах все больше появляется человек, верующих в свою непобедимость, но, ах!.. Кто бы мог подумать: это не так. Самые жестокие неудачники с улиц становятся заключенными острова-тюрьмы: Алькатраса. Их по одному запихали по камерам и оставили гнить в своих камерах на годы. Ни разу они не видели солнечного света, капель дождя или простых облаков. Никто не заслуживал этого, лишь везунчикам удавалось выбить себе работу на улице, такие люди сразу становились популярными. Их слушал каждый насильник и убийца, вор чего-то крупного и неудавшийся политик – любой имбецил. Каждый заключенный, поедая свою непонятную кашу, думал, откуда же она была привезена. Только здесь люди понимают, как же хорошо было снаружи.

Я здесь сторож, отбываю свой “срок” по приказу отца, решившего, что здесь я возмужаю. Каждое дрянное утро провожу за просмотром маленькой коробки с каналом о природе. Я наслушался о хищниках и жертвах – довольно. У меня и своих жертв достаточно, а хищник я или нет, решают они. По дням же я слежу, как популярный кружок по шитью одежды работает до самой ночи. Они словно дети, смеющиеся, когда у них рисунок половых органов получается. Похвастаются немного, а когда я наконец-то подойду к ним, чтобы избить до полусмерти, они уже не такие веселые. По ночам я проверяю, хорошо ли спят мои дорогие дети, отбой которых приходит к одиннадцати. В общем, жизнью не хвастаюсь, но и сокамерником этих людей стать не желаю.