Спойте обо мне - Никита Грудинин

– Это тебе не кино, снежинка ты моя. У того кресла даже чертовых колес нет – как бы я, мать твою, повернулся на нем?! Обращай внимание на детали, а не то окажешься кусочками холодного мяса в мусорном пакете!..

Это был коротковолосый, даже почти лысый парень в солнцезащитных очках, подобных тем, что были у медведя, который встал возле него, сложив свои лапы. Хотя очки долго на нем не продержались, так как он снял их в тот момент, как прилично перед нами встал. Своим видом он мне лично смерть напоминал, так как ничего кроме черного на его бледно-желтоватом теле не было. Черную рубаху покрывала еще более темная мантия на двух застежках у ключицы. Она неслась за его спиной и не поспевала, потому постоянно развивалась при его длинных шагах. А руки его просто ужас: все синие от чернил и вперемешку черные от маркера – он явно не жалел себя, когда о чем-то писал. В руке он держал планшет, из которого доносились звуки из какой-то знакомой мне игры из нулевых. Хоть он и умолк, его губы все равно были приоткрыты, словно он хотел продолжить, но не сильно торопился. Тому сидящему в кресле он постучал по голове и указал отойти, а сам сел.

– Приветствую вас, мои ненавистные гости. – Голос у него был молодым, да и с виду ему не получилось бы дать больше двадцати пяти. Странно, что он казался таким джентльменом, но при этом сидел скрытым за спинкой кресла и говорил, не смотря нам в лицо. – Я представляю всю темную сторону нашего города, его неподдельное и отвратное лицо, а ведь все благодаря своему охеренному интеллекту! – Сказал он, подняв палец так высоко, что он вышел из-за спинки и показался нам.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Начал я.

– Ой, не смей мне наворачивать! Я не тупой!

– Он же наживается на городе. – Сказала Ева. – Вспомни, что мы натворили до этого. – Я все равно ее не понимал.

– Да с часами! – Не выдержал он. – Одни тупоголовые решили, что можно просто взять и поменять время! – Все в помещении повернулись к нему и стали молча смотреть.

– Не просто решили – сделали.

– Ха-ха-ха, сука, умные! А хотите того или нет, сейчас пошучу я: я не умею ладить с людьми, если не использую кнут! Представляете, ха-ха, нет у меня пряников!

Один из его людей шел с ведром, наполненным килограммами льда, все перебирая его из руки в руку, настолько оно было холодным. На верхушке ведра сияло розовое вино.

– Откуда? Клянусь, если из…

– Испания.

– Бокалы? Я же не животное, чтобы…

Панк громко поставил два бокала на стол и кивнул головой. Холод ото льда мы чувствовали за метры от него, а звук от пробки раздался на всю свалку. Мы не видели, как разливалось вино по бокалам, но я представлял, как оно божественно билось от бортика к бортику.

– То, что надо, – сказал он, выдержав несколько глотков, – чтобы мой разум сиял. Будь добр, возьми второй бокал и поводи у них под носом.

Зверь водил бокал перед нами, но меня не сильно увлекло, а Еву будто на небо унесло.

– Я не злорадствую – ничуть, лишь хочу попробовать пряник. Тот, кто скажет, чья это была идея, получит вино.

– Это была наша идея, невежда, встань и говори с нами нормально!

Он пробежал пальцами по столу и все же встал, но никак не мог отлипнуть от своего белого как молоко планшета. Он дергался из стороны в сторону и постоянно улыбался, когда играли звуки выигрыша и поздравлений.

– Я просто охренеть как обожаю этот город: только здесь плохие люди решают свои проблемы и живут дальше. Мэр прогибается под любого, если ему показывают бумажки, а люди повыше него даже не смотрят на эту землю. В силу своего ума я легко понял, как легко тут заработать деньжат на общем безразличии.

– А мы начали все рушить, давая людям надежду на исправление.

Он покачал головой и сказал:

– Дай девчонке вина, кажется, сейчас самое время проявить доброту.

Ева испила из бокала и стала существенно счастливее.

– Вкусненько! Правда, давно я такого не пила!

Он поставил игру на паузу и повернул к нам голову.

– Ты не сильно беспокоишься из-за всего этого. Вы же понимаете, что это ваш последний день? Вот белоснежный понимает. – У меня зубы не могли сомкнуться и постоянно постукивали.

Он снова запустил свою игру и продолжил играть.

– Перестань развлекаться, когда угрожаешь, это не профессионально.

– В детстве я и знать не знал, что такое это ваше развлечение, с-с-сука! – Похоже, он стал проигрывать в игре. – Мамаша говорила читать – папаша заставлял играть на скрипке, гитаре, еще всяком и знаешь что? Я сучий мультиинструменталист, готовый выдать любую строку из пьес Шекспира.

Затем он вскочил и прокричал:

– Бу-я! Парни, я же говорил, что на три звезды пройду! На, хавайте! – Он поднял планшет и стал тыкать по нему перед всеми, активно начавшими ему хлопать. Затем он еще раз залез в планшет и что-то сверил. – Уже двести тысяч…

К нему приползло зверье и приспустило очки.

– Двести тысяч? – Удивлялся Панк.

– Не верится, правда? Я же говорил, что жгу своими глаголами.

– И когда начнется спад?

– Не скоро.

Он передал планшет в лапы монстра, а сам нагнулся у наших лиц. Наконец-то мы столкнулись с ним лицом к лицу, а лицом он вышел не сильно красивым, но с долей харизмы, а все из-за настойчивых глаз, когда он ожидал от тебя именно той мимики, что уже представил в голове. Это помогало ему удерживать контроль – мне бы так уметь. Замечу, что из всех любителей использовать хорошие парфюмы, он выбирал запахи с умом: не так монотонно как Готье и не так вызывающе как Кристофер, так что пахло от него очень приятно.

– Что же мне с вами делать…

– Блин, ты с виду богатый – мог бы и потратиться на исправление носа. – Сгрубила Ева. – А то он как картошка.

С меня будто огромный груз упал, когда он отвел на меня взгляд.

– Ты с виду красивая. – Он сжал ее нос и немного пошевелил. – Было бы обидно терять такой носик. А эти нитки, для чего они? – Он говорил о нитках на щеках, которые она себе пришила. – Сейчас уберу.

Он поддел нитку ногтем и резко потянул. Ева даже не пискнула, хотя у нее там все нервы задело.

– Так ты будешь нос исправлять или как? – По ее щеке уже немного протекали дорожки из крови.

– Стальная, ха-ха.

От наплыва эмоций у меня закружилась голова и похоже совсем пропало чувство страха.

– Повторишь выходку с нитками – прибью.

– Ой, котенок, ты вообще молчи.

Из-за спины он достал пистолет немаленьких размеров и принялся стрелять в землю. Эта выходка меня позабавила, так как я думал, что это он меня напугать хотел, но улыбаться я перестал мгновенно, когда он приставил адски горячее дуло к моей щеке. Это было невыносимо больно, а когда он убрал дуло, то за ним потянулись расплавившиеся куски моей кожи.