Как научить лошадь летать? Тайная история творчества, изобретений и открытий - Кевин Эштон

4

Эффект Харриет

Даже в наш постгеномный век игру по получению признания чаще всего выигрывают мужчины. Одной из причин остается дисбаланс, который впервые был отмечен американским социологом Харриет Цукерман пятьдесят лет назад246. Женщина пыталась определить, почему ученые добивались больших успехов в одиночку, а не в коман­дах. Она взяла интервью у 41 лауреата Нобелевской премии и обнаружила то, что навсегда изменило направление ее дальнейших исследований. Многие лауреаты стали опасаться работать в группах, потому что, по их мнению, лично им достанется меньше признания за работу, которую выполнили все участники команды. Один из них сказал: «Мир очень интересно устроен в отношении признания чьих-то заслуг247. Слава, скорее всего, достанется тому, кто уже известен». Другой ученый утверждал, что «человек, который более популярен, получит больше признания, даже чрезмерно». Почти все опрошенные лауреаты отмечали то же самое.

До исследования Цукерман большинство ученых считали, что слои научного сообщества носили относительно меритократичный[38] характер. Харриет продемонстрировала, что это совсем не так. Очень именитые ученые получали больше признания, а нетитулованные — меньше, вне зависимости от их работы.

Открытие Цукерман известно как эффект Матфея248, в честь строк из Евангелия от Матфея (25:29): «...ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет…»249. Это название подарил явлению Роберт Мертон, куда более известный социолог. Харриет открыла этот эффект, а затем сама же его испытала: все лавры за ее работу получил Мертон. Тот, в свою очередь, выразил признательность Цукерман, но это не сыграло никакой роли. Как она и предсказывала, он уже был известным ученым, и поэтому ему досталось еще больше почета. Она вовсе не обиделась. Женщина сотрудничала с Робертом, а затем вышла за него замуж250.

Эффект Матфея, или правильнее называть его эффектом Харриет, оказался частью более масштабной проблемы: мы видим то, что ожидаем, а не то, что происходит в действительности. Довольно необычно, что ученые, которых интервьюировала Цукерман, были честны: они получают признание, которого не заслужили. Наши предрассудки касаются не только других людей: мы предвзяты и к себе. Веками белые люди пытались убедить мир в том, что они превосходят остальных. Если в помещении находится представитель «высшей» группы, члены группы автоматически считают, что он заслуживает признания за всю работу, даже если это не так. В большинстве случаев «высший» человек приходит к такому же умозаключению.

Однажды мне переслали электронное письмо, которое пожилой белый мужчина-ученый написал женщине-ученому, моложе его и не белой. Она подала заявку на патент. Мужчина попросил, чтобы его указали на ее патенте в качестве изобретателя на том основании, что ее исследования могли быть «тесно связаны» с его собственными. Он заявил, что его совершенно не заботит признание, он только хочет, чтобы дама «сделала все правильно». Закон о патентах довольно сложный251, но определение авторства вполне простое. Оно гласит: «Если человек не внес никакого вклада в изобретение, он не может считаться изобретателем». Если бы женщина-ученый указала его в качестве изобретателя, она бы поставила под угрозу действительность своего патента.252 Если бы отказалась, рискнула бы собственной карьерой. Уловка мужчины-ученого работает: его имя таким образом появляется почти на пятидесяти патентах, хотя его авторство маловероятно, даже учитывая, что в большинстве документов обычно указано несколько фамилий253. Правда, обычно среднее количество «соавторов изобретения» ограничивается двумя. Тот мужчина искренне считал, что имел отношение к изобретению женщины, хотя впервые услышал о нем, увидев ее заявку на патент.

5

Плечи, а не гиганты

Роберт Мертон, муж Харриет Цукерман, словно магнитом притягивал к себе признание, не только по гендерному признаку, но и потому, что был одним из величайших мыслителей ХХ века. Мертон основал сферу исследования под названием «социология науки», которая вместе с философией науки, разработанной его другом Томасом Куном, занимается изучением социальных аспектов изобретательства и творчества.

Мертон всю жизнь пытался понять, как люди творят, особенно в науке. Ее принято воспринимать как объективную и рациональную сферу, а результаты научной деятельности порой действительно соответствуют этим параметрам, но Роберт подозревал, что сами ученые далеко не такие. Они всё же люди, которым свойственно быть субъективными, эмоциональными и предвзятыми, как и всем нам. Потому-то «ученые» и смогли оправдать множество неправильных вещей, начиная от расовой и гендерной дискриминации и заканчивая каналами на Марсе и идеей о том, что человеческое тело состоит из гуморов. Ученые, как и все творческие личности, работают в определенном окружении, которое Мертон разделил на микро- и макросреду и которое влияет на то, что они думают и делают. То, как ученые видят мир, их парадигмы — часть макро­среды254, а то, что чьи-то достижения получают признание, и причина, по которой они его получают, — часть микросреды.

Мертон также отметил, что сама идея признавать заслуги какого-либо человека в корне неверна. Каждый творец окружен другими людьми — как в пространстве, так и во времени. Кто-то работает непосредственно с ними, в другом помещении дальше по коридору, на другом конце континента, некоторые, может быть, давно умерли или ушли на покой. Любой создатель получает в наследство идеи, контексты, инструменты, методы, данные, законы, принципы и модели от тысяч других творческих личностей, умерших и живущих. Что-то из этого наследия очевидно, что-то — нет. Однако каждая креативная сфера представляет собой огромное взаимо­связанное сообщество. Никакой творец не заслуживает слишком много признания, потому что бесконечно обязан другим.

В 1676 году английский физик Исаак Ньютон описал эту проб­лему следующим образом: «Если я и видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов»255. Можно подумать, что Ньютон был излишне скромен, но эта фраза встречается в его переписке с естествоиспытателем Робертом Гуком, с которым он поспорил по поводу признания. Этот комментарий стал афоризмом, и знаменитого физика часто называют автором этого выражения. Но он уже стоял на плечах другого автора, даже формулируя эту фразу. Цитата позаимствована у английского поэта-метафизика Джорджа Херберта, который в 1651 году написал: «Карлик, стоящий на плечах гиганта, может видеть дальше самого гиганта». Херберт в свою очередь взял это выражение у английского священнослужителя и ученого Роберта Бертона, который в 1621 году написал то же самое. Бертон же процитировал испанского теолога Диего де Эстеллу, известного также как Дидакус Стеллу, который, скорее всего, заимствовал это выражение у англо-французского богослова Иоанна Солсберий­ского, написавшего в 1159 году: «Мы подобны карликам на плечах гигантов, которые видят больше и дальше них, не благодаря остроте нашего взгляда или любому другому физическому отличию, а лишь потому, что мы возвысились из-за их внушительного роста». Иоанн Солсберийский в свою очередь процитировал философа Бернара Шартрского, которому принадлежат датированные 1130 годом слова: «Мы, словно карлики, стоим на плечах гигантов и таким образом можем видеть больше и дальше, чем наши предки»256.