Шиза - Алексей Мальцев

– Но я ничего не слышу! – раздраженно заметил я.

– Вы приложите ухо к моему животу, – Бережок поднялся и выпятил в мою сторону живот. – И все услышите. Особенно надрывается тот, что лежит справа.

«Ага, – подумал, я. – Приложу я ухо к твоей «беременной» утробе, а ты меня за горло наручниками зацепишь и затянешь. Думаю, мало мне не покажется!»

– Спасибо, – поблагодарил я. – Как-нибудь в другой раз.

– Ну, как хотите! – развел он руками. – Кстати, вы побывали на могиле у дочери?

Словно кто-то со всего размаха заехал мне кулаком в солнечное сплетение – эффект от его слов был примерно таков. Чего меньше всего хотелось мне в тот момент, так это говорить о том, как я побывал на могиле дочери.

– Ты, кажется, собирался покормить своих компьютерных детей, – напомнил я ему, все еще надеясь, что предстоящего разговора удастся избежать.

– Ничего, подождут, – он погладил себя по животу подобно беременной на последнем месяце. – Аппетит потом лучше будет. Так побывали или нет?

Уйти от ответа не получалось: в кабинете висела звенящая тишина. Отвечай, доктор, тебе задан вопрос!

– Побывал, а что?

– Поговорили? С дочерью, я имею в виду. Общение с ней…

– Это не твое дело! – оборвал я его, тут же пожалев об этом.

Любая грубость с моей стороны – это очко в его пользу. Я прекрасно отдавал себе в этом отчет, но ничего не мог поделать, так как его интерес к моему прошлому был похож на бормашину семидесятых годов, когда в здоровый живой зуб без анестезии с невыносимым жужжанием вгрызалось тупое сверло…

– И все-таки, Илья Николаевич, – его кривая усмешка, казалось, барельефом отпечаталась у меня на сетчатке обоих глаз. – Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра мы все равно вернемся к этому вопросу. Этот нарыв, этот гнойник в душе необходимо вскрыть, наладить дренаж. Как бывший хирург вам говорю. И сделать это лучше сегодня…

– Замолчи! Тебе бы в Майданеке или Освенциме такую… липкую хирургию практиковать.

– Хирургам часто приходится причинять пациенту боль, – развел он руками, дескать, не я виноват, профессия такая. – Тут уж ничего не поделаешь. Так как насчет беседы на кладбище? Я не поверю, что, оставшись один на один с могилой, вы мысленно молчали. Вы наверняка…

– Что ж ты за человек такой?! – мне стоило больших усилий, чтобы не врезать кулаком по столу. Большое облегчение почувствовал бы.

– Такой же, как вы, – невозмутимо пояснил он, глядя мне в глаза. – Из белков, жиров, углеводов, аминокислот. Из клеток, короче. Ну, облегчите душу, откройте чакры! О чем вы беседовали с дочерью на ее могиле?! Просили прощения, признайтесь! Ведь просили?..

Первое, что я сделал, вернувшись домой, – достал перстень и принялся его разглядывать. Вряд ли женщина стала бы его носить. Перстень был явно мужским украшением. Многогранник бриллианта почему-то напомнил мне тлеющий уголек, хранящий в себе свет и тепло прежних хозяев.

И вдруг догадка сверкнула одной из его граней: а вдруг Яна – дочь Бережка?! Достаточно вспомнить тот самый случай, когда Кира пришла к нему домой накануне экзамена по литературе. У них наверняка что-то было! И результат этого «чего-то» спустя восемнадцать с лишним лет бесцеремонно врезался в мою «тойоту»…

Не потому ли мне показалось, что с фотографии Кира Синайская как-то по-особому взглянула на Бережка перед его обмороком, что мать и дочь очень похожи. А я к тому времени был уже знаком с Яной. В памяти мгновенно одно наложилось на другое.

Все объяснялось, пазл складывался. Тетка Тамара, выходит, двоюродная бабка Яне, а Яна ей – внучатая племянница! Лекарь убил мать своего ребенка. Но… знал ли он об этом?

Скорее всего, интересующий нас период жизни Бережка прошел с теткой Тамарой. Мы на сегодняшний день не знаем ни ее фамилии, ни адреса.

Помнится, Яна обещала помочь в составлении фоторобота. Фоторобот плюс имя – уже кое-что для опытных сыщиков. А майор Одинцов, бесспорно, из их числа!

Что ж, тетушка, ваш загадочный образ проступает все явственней, все четче. Я буду называть вас «Леди Х». Выходит, сексуального насилия в подростковом возрасте как такового не было. Все случилось позже и по обоюдному согласию. Или почти по обоюдному. Правда, с вашей стороны все здорово отдает педофилией, хотя криминала особого, наверное, здесь нет. Но это так, сноска.

Во время первой беседы Лекарь сказал, что его родители недавно погибли в автомобильной катастрофе. А что, если это не так? Он страстно желал произвести впечатление глубокого шизофреника, вот и врал напропалую. Мы втроем сидели развесив уши и слушали его бред.

Недолго думая, я взял трубку сотового и в списке «телефоны» нажал на фамилию «Одинцов». Конечно, было поздновато, но майор как-то заикнулся, чтобы я звонил ему в любое время дня и ночи.

Кратко изложив ему вновь открывшуюся информацию, я поделился возникшими мыслями. В частности, почему бы не провести ДНК-тест на отцовство. Разумеется, Яне пока не надо ничего говорить, у девушки психика и так на взводе.

– Что ж, Илья Николаевич, учитывая вашу особую близость с объектом, на вас возлагается миссия по взятию биоматериала. С Лекарем разговор короткий, открой рот и все. А с Синайской-младшей… смотрите сами.

Ирония и сарказм, звучавшие в трубке, щекотали мне ухо, и это неприятное чувство передавалось другим органам и системам, поэтому я чувствовал, что долго эту пытку не выдержу.

– Виктор Васильевич, – постарался спросить я как можно суше. – А у вас есть что-нибудь новенькое?

– Есть, – отрапортовала трубка. От иронии предыдущих слов не осталось и следа. – Нам удалось восстановить переписку Лекаря, вернее, Паука – он под такой кликухой с молодежью знакомился – и Бориса Ощепкова, сына недавно выписанной жертвы.

– И каковы выводы?

– Идея под предлогом покупки щенков Зигмунда…

– Зиненхунда, – поправил я майора. – Бернского зиненхунда.

– Вот-вот, черта с два выговоришь. Эта идея полностью принадлежит Лекарю. Вернее, Пауку. Он обещал, что просто побеседует с его матерью, отправит ее на курорт, а после курорта она станет с Борисом как шелковая. Будет все разрешать, позволять, давать денег и так далее.

– Да уж, юношеский максимализм вперемешку с эгоизмом не знает границ, – вздохнув, констатировал я. – Упек сынок маму, как Сивку в Крутые Горки.

Я уже собрался попрощаться и отключиться, как майор вдруг вспомнил:

– И еще, Илья Николаевич… Узнайте подробней о тетке Тамаре. Информации крайне мало, и она скудная, согласитесь.

– Соглашусь, Виктор Васильевич. Постараюсь узнать.

Положив трубку, я попытался прикинуть общую хронологию преступления от начала до конца. При этом постарался исходить из предположения, что Лекарь вполне адекватен, хотя и с множеством комплексов и наклонностей, не характерных для среднестатистического россиянина.