Дневники исследователя Африки - Давид Ливингстон

Моэрва пришел ко мне в хижину. Он пытался обычными мелкими хитростями побудить нас купить все, нам нужное здесь, хотя цены тут непомерно высокие: «Впереди ничего нет, там сильный голод. Вам нужно купить пищу здесь и нести с собой, чтобы прокормиться». Я спросил у него имя ближайшего вождя, но он не захотел сообщить его. Наконец я сказал ему, чтобы он постарался говорить, как полагается мужчине. Тогда он сообщил, что первый вождь из племени лобемба Мотуна, а следующий – Фафунга. У нас нет ничего: по дороге сюда мы не встречали животных, а переносить голод трудно. Подарив Моэрве хороший большой отрез, мы добились того, что он приготовил рагу из маэре (Eleusina caracana), т. е. пшена, и желудка слона. Было так приятно поесть как следует, что я хотел дать ему еще отрез, тем более что он, посылая ужин, передал, что завтра приготовит еще еду, и в большем количестве. На следующий день вечером, когда его спросили об ужине, он сказал, что посланный солгал: ничего больше не готовили.

У бабиса круглые головы, курносые лица, нередки лица с сильно выдающимися скулами, глаза с косым разрезом, наружный угол приподнят. Похоже на то, что у них большая примесь бушменской крови, многие могли бы сойти за бушменов или готтентотов. Возможно, что и бабиса, и вайяу смешивались с этими племенами, что могло бы объяснить их привычку странствовать. У женщин принято обнажать верхнюю часть зада, приспуская очень жесткую ткань. Они запиливают зубы, губного кольца не носят. Волосы причесывают так, чтобы они лежали в сетке на задней стороне головы. Мужчины приветствуют друг друга, почти ложась на спину и хлопая в ладоши, при этом они производят губами малопристойный звук.

29 декабря. Провели день в Маламбве, но ничего не получили, кроме небольшого количества маэре, которое скрипит на зубах и в желудке. Чтобы мазиту не уморили их голодом, жители возделывают в лесу небольшие круглые участки на большом расстоянии друг от друга. Участки диаметром ярдов в десять или немногим более удобряют золой и засевают этим просом или засаживают тыквой, чтобы мазиту во время нападения были не в состоянии унести тыквы или собрать просо, зерна которого очень мелкие. Население здесь не храбрее, чем другие африканцы, но хитрее. На обычные вопросы они дают только неправильные ответы, но возможно, что в данном случае это вызвано неблагожелательным отношением к нам из-за того, что мы не хотим менять товары на слоновую кость.

30 декабря. Идем в деревню вождя Читембы, так как он, говорят, не бежал от мазиту и потому имеет запасы пищи для продажи. В то время как мы отдыхали, нас нагнал Моэрва с полной свитой из мужчин, женщин и собак. Он направился на охоту на слонов. Мужчины были вооружены большими копьями. Собаки выдрессированы отвлекать внимание слона, в то время когда охотники нападают на него с копьями. Женщины готовят мясо и строят хижины. С охотниками идет кузнец, чтобы чинить копья, если они сломаются.

Проходим по ровным плато, на которых очень продуманно проложены дороги: не чувствуется даже, что путешествуешь по гористой местности. Вся она покрыта густым лесом, часто попадаются деревья с подрезанными сучьями. Обрезку сучьев делают для получения коры. В изобилии растет фруктовое дерево масуко. Из коры цезальпиниевых и камедных деревьев изготовляют ткань.

Бросаются в глаза большие массы гематита, часто содержащие и металлическое железо, попадается и конгломерат с включениями кварцевых обломков. По-видимому, когда в нижних областях существовали озера, с более высоких мест туда стекали большие количества воды из железистых источников; так образовались отложения железной руды. Гематит подстилается серым гранитом или кварцем с примесью талька, иногда гнейсом.

Лес звенит от пения птиц, занятых свиванием гнезд. Много франколинов, они пугливы. Кричат козодои и еще какая-то птица, крик которой сложнее, с переливом, и голос чище: «О-о-о!» Цветут ничем не приметные пестрые цветы, но местное население хорошо знает, какие растения съедобны, а какие нет. Я заглянул в корзины женщины, собиравшей листья на ужин; в ней было восемь или десять разных видов листьев и, кроме того, грибы и орхидейные цветы. Сегодня несколько раз с северо-востока и с востока-северо-востока налетали шквалы с ливнями. Не знаем, когда придем в какую-нибудь деревню, так как бабиса не говорят, где они расположены. Вечером встали лагерем у ручья и соорудили себе укрытия, но еды было так мало, что мне всю ночь снились обеды, которые я когда-то ел, или обеды, которые я мог бы есть.

Я сделаю эту прекрасную страну более известной людям. Не хватает слов, чтобы описать ее богатства, но большая их часть пропадает даром из-за работорговли и внутренних войн.

31 декабря. Вышли утром после дождя. С деревьев и листьев травы капало, где-то рычал лев, но мы его не видели. Какая-то женщина, пришедшая издалека, построила аккуратную крохотную хижину на пепелище материнского жилища; несомненно, приношение пищи, которую она поместила в хижинку, и весь этот обряд дочернего благочестивого почитания принесли утешение душе бедной скорбящей.

Пришли в деревню вождя Читембы, но она оказалась покинутой жителями. Бабиса на время сбора урожая частично разбирают свои хижины и перетаскивают кровлю к участкам, где и живут до конца работ. Оставление жилищ на время необитаемыми приводит к исчезновению в них многих насекомых. Мы видели, что, куда бы ни приходили работорговцы бабиса или арабы, они оставляют после себя клопов. Было бы хорошо, если бы все причиняемое ими зло ограничивалось только этим. Когда мы пришли, Читемба работал на своем участке, но он скоро появился и предложил нам на выбор любую из неразобранных хижин. Читемба – старик, он гораздо откровеннее и правдивее, чем последний вождь. Он сказал, что Читапангва – верховный вождь всех абемба.

Три или четыре женщины, которые при нас в деревне Моэрвы исполняли танец для вызывания дождя, оказались здесь и занимались тем же; лица их были напудрены мукой, они держали в руках топоры и подражали, как могли, мужским голосам. Получил просо (маэре) и курицу.

Кончается 1866 год. Он был не так плодотворен, как я рассчитывал. Попытаюсь добиться большего в 1867 г. и быть лучше – проявлять больше терпения и любви. Пусть Всевышний, которому я вручаю пути свои, приведет к вершинам мои желания и поможет мне преуспеть! Пусть все грехи 66-го года будут прощены мне ради Христа.

1 января 1867 г. Пусть тот, кто был полон милости и правды, наложит на меня отпечаток своего характера.

По желанию моих людей остаемся на сегодня в деревне Читембы, Мбулукута, так как сегодня Новый год. К тому же здесь можно достать еду.

2 и 3 января. Остались на месте из-за надвигавшегося дождя. Купил похожее на крысу животное сензе (Aulocaudatus Swindernianus), рад был, что достал хоть что-то мясное.

4 января. Идет дождь. Термометр, градуированный в высотах по точке кипения, показывает, что мы находимся на высоте 3565 футов над уровнем моря. Высота по барометру (над уровнем моря) 3983 фута. Получили здесь немного проса. Мы предпочитаем выжидание ходьбе под дождем, который промачивает насквозь и портит наши товары. У нас нет ни сахара, ни соли и, следовательно, нет запасов, которые бы растворялись, но от дождя легко портятся ткани и порох. Еда тяжелая и скудная. Все время ощущаю голод и постоянно, вместо того чтобы крепко спать, вижу сны о хорошей пище. Даже в часы бодрствования перед моим воображением встают отчетливо вкусные блюда прежних времен. Это довольно странно, так как я обычно не вижу снов; собственно говоря, я почти никогда не вижу снов, кроме как перед заболеванием или когда болен.[20]