Ванильная пинта - Анна Валерьевна Бодрова

думала, что схожу с ума, но усмирила свой малодушный испуг. Я хотела ему верить. Я верила…

* * *

Алые цифры на стене показывали девять утра. Я разлепила веки и, глядя в потолок, глубоко вздохнула.

– Значит, ты жалеешь о том, что мне открылся?

– Да, – не раздумывая, отозвался Себастьян.

– Считаешь, я была слишком мала и недостаточно искренно приняла твою сущность?

– Наоборот. Ты слишком глубоко ее приняла. Именно поэтому позволила мне совершить роковую ошибку… В точности, как вчера.

Мое сознание действительно пронзило яркое deja vu. Эмоциональный снежный ком из боли, страха и отчаяния. Противоречивые чувства, рвущие мою душу надвое. Я любила его, я хотела быть с ним, но безумно боялась и почти ненавидела… после того, как позволила ему испить себя. В ту ночь я едва не тронулась.

– Тогда все было иначе, – не согласилась я. – Ты пил меня сам.

– Да. И с тех пор поклялся, что больше никогда не причиню тебе боли.

– Поэтому ты… заставил меня забыть?..

– Я стер все, что нас связывало, чтобы ты смогла жить… как раньше.

Слушая его, я сжимала кулаки до боли в пальцах. Хотелось кричать, крушить все вокруг. Но постепенно приходило апатичное спокойствие и осознание того, что прошлое никому не под силу изменить.

– Я тогда все ломала голову, почему я «Солнце». Ведь ты… по всей логике, должен его ненавидеть, – печально усмехнулась я.

Себастьян повернулся ко мне, подпер голову локтем.

– По всей логике… Я люблю его больше жизни. Но никогда не смогу соприкоснуться… В последний раз я любовался им в твоих снах. Поэтому… мое Солнце – это ты.

Я встретилась с вампиром глазами. Короткий миг… и он впился в меня жадным, долгожданным поцелуем. Обжигающие ладони заскользили по мне, трепетно изучая желанное, некогда запретное тело. Я упивалась нежностью бархатной аристократичной кожи Себастьяна. Но внутри нас происходило куда более значимое. Слияние душ, сплетение миров, единение разума. Я дарила себя ему, а он мне – себя. Без остатка, без недомолвок и лжи, без страха, без… сомнений… Ну, а если вернуться на миг с небес на землю, то Себастьян вытворял со мной такое, что даже несколько часов после у меня темнело в глазах от одной мысли о повторении подобного и сладко тянуло внизу живота.

«К черту прошлое, к черту всех, к черту весь мир! Никогда больше тебя не отпущу…» – с этими мыслями я уснула, тесно, до дурноты прижимаясь к его груди.

* * *

Три главы о главном (вместо эпилога)

Память.

Щекочущие поцелуи, покрывающие плечи и шею, заменили мне холодный душ. Ощутив спросонья губы вампира на ключице, я не то что проснулась, едва не поседела! Но Себастьян почти обиделся. С упреком качая головой, он рухнул на подушку и демонстративно отвернулся.

– Ну, прости… – протянула я, переползая к нему на плечо, – мне нужно время, чтобы привыкнуть.

– Чтобы научиться верить… – печально буркнул он.

– Я верю. Тело – пока нет.

Я покрыла поцелуями его грудь, поднялась к плечам… и вампир сжалился надо мной. Притянул к себе и, вместе со мной, перекатился на мою подушку.

– Если тебе, конечно, интересно… через три с половиной часа настанет Новый год, – хищно щурясь, заявил он, склоняясь к моей груди.

– Уже?! Черт… – мой взгляд заметался по студии, и Себастьян с пониманием отстранился. – Надо, наверное, подняться наверх? С Олегом отметить что ли…

– Олег уехал еще вчера. Справляет у сестры, с ее семьей.

Я почти, было, расстроилась, но Себастьян загадочно улыбался.

– Ты что–то задумал?..

– И уже давно. Нас с тобой ждет столик в «Поднебесном».

Распахнув рот, я на миг представила ужин на сороковом этаже центральной гостиницы города… и плавно закатала губу.

– Вообще–то… мне не в чем… – поникла я.

– Я взял на себя и эту смелость…

Я взглянула на Себастьяна, убеждаясь, что он не шутит.

– Мне надо в душ! – пулей выскакивая из кровати, бросила я.

* * *

Огни праздничного города, разноцветные, веселые, мерцающие… Это выглядело великолепно! Особенно с высоты птичьего полета, в панорамное окно. Мы с Себастьяном сидели за столиком, ожидая последние десять минут в молчании. На мне было нежно–голубое платье, цвета ЕГО утреннего неба. На обнаженных плечах шелковый шарф того же оттенка. Себастьян пожирал меня глазами, а я… глядя на город, перевернувший всю мою жизнь, подводила итоги уходящего года, прощалась с прошлой жизнью и со всеми кошмарами, что мне довелось пережить. Хотя, то, что я называла «кошмарами», осталось в сознании лишь темным расплывчатым эмоциональным пятном, очень грязного цвета. Никаких подробностей. Лишь отдаленные оттенки чувств. Над этим, видимо, и поколдовал Господин Айен, когда говорил, что сделал за Себастьяна его работу. Я была лишь благодарна ему за такую милость. А вот на Себастьяна немного злилась. За то, что он сжег мой дневник, пока я спала. Впрочем, это было необходимостью. И я прекрасно все понимала.

– С Новым Годом, любимая… – услышала я и очнулась.

Себастьян положил передо мной маленькую коробочку. С дрожью приоткрыв ее, я обнаружила на шелковой подушечке божественной красоты бриллиантовые серьги. Испуганно подняла глаза на вампира.

– Не нравится?.. – с усмешкой, глянул он искоса.

– С ума сошел? Конечно, нравятся! – давясь шепотом, выдохнула я, – Просто… у меня нет подарка.

– Ты подарила мне кое–что, большее, чем я смел рассчитывать… – растворился в искренней улыбке Себастьян.

Мои щеки запылали. На большой плазме появилась Спасская башня. Зал наполнился волнительной тишиной, предвкушением чуда. Я, как и все, взяла в руки бокал, но без особого трепета. Все, о чем я могла мечтать… уже сбылось. А желать чего–то большего было бы просто неприлично и неблагодарно с моей стороны. Бой курантов, звон хрустальных бокалов, радостные улыбки, поздравления… Зал наполнился праздником, теплой атмосферой единения. Я опустилась на свой стул, отвлеклась на городские огни. Несмотря на все эти счастливые моменты, что–то непрестанно тяготило сердце. Какая–то недосказанность. Себастьян заметил мое смятение и коснулся руки.

– Теперь все будет хорошо, – шепнул он. – Ну, зачем ты грустишь?

– Да перед глазами до сих пор этот Ефремов… – поморщилась я. – Он с тобой тоже говорил?

– Лис… – осуждающе нахмурился вампир, – оставь это. Мы ведь договорились начать жить с чистого листа.

– Я знаю.