Аполлоша - Григорий Симанович

Николай Иванович впервые улыбнулся. Они понравились друг другу.

– Мои функции?

– Заниматься частным сыском. Вы ведь для этого агентство открыли? Работайте себе спокойно. Мы выделим вам некоторую сумму на дополнительную рекламу, чтобы скорее появилась клиентская база. А господин, которого я представляю, заинтересован в ваших разовых услугах. Возникнет проблема, к вам обратятся. Вы будете получать стабильно две тысячи долларов в месяц вне зависимости от того, есть поручения или нет. Гонорар будет определяться степенью деликатности проблемы. Текущие расходы вам тоже оплатят.

– Сразу предупреждаю, – с легкой иронией заметил Нагибин, – лицензии на убийство у меня нет.

– Мы не искали Джеймса Бонда, – в тон ему ответил гость. – Но ваше агентство, Сергей Александрович, называется «Шерлок». Из этого следует, что вы не станете церемониться, если на вас нападет профессор Мориарти, не правда ли?

– Что я должен подписать?

– Боже упаси, никаких бумаг. Только ваше слово офицера: полная конфиденциальность. Ни при каких обстоятельствах вы не признаетесь, чьи интересы представляете.

– Но я-то знать должен?

– После того, как мы скрепим наш договор рукопожатием.

Иванов протянул руку. Она оказалась не менее жесткой, чем у бывшего бойца разведроты, ломавшего ребром ладони двухдюймовую доску.

– Итак…

– Владимир Александрович Утинский. Пока сам он не изъявит желания с вами пообщаться, контакт – через меня.

Нагибину потребовалась выдержка, чтобы не выдать эмоций.

– Позвольте полюбопытствовать: зачем вообще вы назвали имя хозяина? На таких условиях можно предлагать работать втемную, через вас как посредника.

Гость пристально посмотрел Нагибину в глаза.

– А вы бы согласились?

– Нет.

– Мы в этом не сомневались.

«Лука» был немногословен. Как только Гоша представился, «Лука» спросил адрес. «Буду через час. Синий джинсовый пиджак, белая сорочка, в правой руке черный чемоданчик. Ждите».

Ровно через час Гоша отпер дверь, убедившись в глазок, что приметы совпадают.

Человек с чемоданчиком-дипломатом вошел и тотчас приложил палец к губам. Был он статен, черняв, широкоплеч, эдакий латинский киногерой в модном джинсовом прикиде. Не хватало гитары и пистолета, чтобы начать без проволочек съемки боевика в стиле Родригеса или Тарантино с этим «Лукой» в главной роли.

Гоша легко подчинился предостерегающему жесту гостя, поскольку не спал всю ночь, нервы были на пределе и насторожить его ничего не стоило.

«Лука» снял туфли, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату, достал из «дипломата» и смонтировал какой-то прибор. Гоша растерянно наблюдал, как он последовательно прошелся этим прибором по всем предметам и уголкам комнаты, залезал в шкафы, под диван, исследовал люстру и бра, выключатели и розетки. При этом прибор издавал ровное тихое гудение. Собственно, цель и смысл действий незнакомца были Гоше понятны, но происходящее опять окунало в какой-то нереальный, чужой, книжно-киношный мир, в котором он никогда не предполагал оказаться.

– Чисто, – заключил наконец гость и представился: – Нагибин Сергей Алехандрович. Так в паспорте. В быту, естественно, Александрович. Милости прошу называть просто Сергеем. При личных встречах. По телефону – никак. Будьте внимательны. Не оговоритесь. Это важно, если вдруг ваш номер поставят на прослушку. Исключать ничего нельзя, Георгий Арнольдович. А теперь, если вы доверяете рекомендации нашего общего знакомого, прошу не торопясь, во всех подробностях, даже если считаете их несущественными, рассказать о том, что произошло.

Через полтора часа Нагибин стал вторым после Утинского человеком, посвященным в события последнего года, включая все, что связано со сверхъестественными явлениями.

Он слушал внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы. Ничего не записывал. Это было странно. Гоша предположил, что у человека исключительная память. Был прав.

Рассказ про Аполлошу не вызвал даже малейших мимических реакций или смены выражения глаз. Нагибин лишь поинтересовался, нет ли фотографии статуэтки. Георгий Арнольдович с сожалением ответил, что как-то не сподобились.

– Жаль, – заметил Нагибин вполне беспристрастно. – Ну что ж, давайте ключи. Придется начать с нарушения закона. Я вернусь.

Он вернулся через час, обогащенный несколькими отпечатками пальцев, серией снимков на цифровую камеру и марлевой повязкой на резиновых тесемочках.

– Что там? – тихо спросил Гоша. В голосе его было столько надежды, словно он рассчитывал, что Нагибин придет с живым и невредимым Игнатом под ручку.

– Он не был простужен?

– Нет.

– Откуда могла появиться в спальне такая повязка? – Нагибин показал.

– Это не его, точно. Отродясь не пользовался.

– Кто кроме вас может хватиться Оболонского?

– Заволноваться, поднять тревогу – никто! Удивиться, что пропал, не отвечает по телефону, – Любаша, кто-то из бывших сослуживцев, собутыльник какой-нибудь. Да, еще Даша, которая убирала квартиры, но она… Ой, кстати, совсем забыл: ко мне вечером должны прийти Костик с Любашей. Костик звонил вчера, просил их принять.

– Зачем?

– Понятия не имею. Возможно, хотят совета, как деньгами распорядиться.

– А вы эксперт в этом вопросе? – спросил Нагибин с легкой иронией в голосе.

– Профан полный. Но они, вероятно, думают иначе. Может, позвонить им, сказать, чтобы не приходили?

– Зачем же? Пусть заглянут. Мы с ними поговорим.

– Мы? – в изумлении протянул Гоша.

– Почему бы и нет? Полагаю, кто-то из них может быть носителем ценной для нас информации. Придется сообщить им об исчезновении вашего друга. Разумеется, без лишних подробностей. Просто зашли к нему, увидели следы борьбы, разволновались, тотчас наняли частного детектива, милицию тревожить не стали. Если поклянутся молчать – не подведут?

– Нет, конечно. Правда, Костик в определенных обстоятельствах может проявить бесхитростность – я же рассказывал…

– Да-да, синдром Аспергера, помню. Ну ничего, рискнем. Перезвоните ему сейчас, уточните, когда прибудут.

Утист ответил, что в семь вечера, но один. Потом объяснит почему.

У Нагибина было еще пять часов. Он уехал к себе, чтобы начать работать. Для него это означало (в ситуации со многими неизвестными) – сесть за стол, чертить на листке бумаги произвольные фигурки и закорючки, думать: делать предположения, порой фантастические, выстраивать логические связи и даже невероятные гипотезы, пытаясь «танцевать» от очевидного.

«Итак, что мы имеем? Прежде всего, смиряемся с невозможным: бронзовая статуэтка оказалась сверхъестественным источником информации. Вот бред, а! Хорошо, смирились… Она обогатила потомка того человека, который давным-давно привез ее из Греции. О ее запредельных, паранормальных свойствах знали только двое. Зато ее художественная ценность привлекла внимание некоего эксперта, вероятнее всего – мошенника и спекулянта. Может быть, связан с теневыми дельцами антикварного рынка. Этот армянин из салона «Наследие» запал на предмет.