Скованные одной цепью - Харлан Кобен

— Потому что в таких делах меньше приходится прибегать к насилию?

— Вот уж нет: как раз когда деньги выбивать приходится, без силы не обойдешься. — Фрэнк Эйк наклонился, и Уин почувствовал гнилостный запах у него изо рта. — Просто то и другое казалось ему делом законным. В казино люди играют, и это законный бизнес. Банки дают в долг, и это тоже законно. Так отчего же Герману не заняться тем же самым?

— А ты?

— Ну а я на других площадках играл. Шлюхи, наркотики и все такое прочее, хотя, позволь заметить, если сертралин — это не наркотик, который не столько лечит, сколько бьет по мозгам, я готов отсосать у бегемота. И не говори мне, что шлюхи — вне закона. Древнейшая профессия. И если подумать, разве найдешь хоть одного мужчину, который под конец не платит за секс.

Уин не стал вступать в спор.

— Так что тебе здесь понадобилось? — спросил Фрэнк с улыбкой, в которой было нечто жутковатое. Интересно, подумал Уин, сколько на тот свет отправилось людей, для которых эта улыбка стала последним, что они видели? — Или, может, лучше спросить так: кому теперь Майрон залез пальцем в задницу?

Пора открывать карты.

— Эвану Криспу.

— Ничего себе, — вытаращил глаза Фрэнк.

— И тем не менее.

— У Майрона пересеклись дорожки с Криспом?

— Вот именно.

— Крисп, как и ты, шутить не любит, — сказал Фрэнк.

— Польщен.

— Ничего себе, против самого Криспа затеялись. Любопытно было бы посмотреть.

— Пришлю тебе диск.

По лицу Фрэнка промелькнула тень.

— Главным образом благодаря Криспу, — медленно сказал он, — я и попал сюда.

— Как это?

— Понимаешь, когда на нас налоговая наехала, кто-то из двоих, Герман или я, должен был пойти на дно. Козел отпущения понадобился.

«Козел отпущения, — подумал Уин. — Этот тип даже не знает в точности, сколько людей убил, в том числе и того, кто видел — всего-то — его плачущим. И он козел отпущения?»

— Герман или я. Крисп тогда работал на Германа, и неожиданно свидетели обвинения стали один за другим либо исчезать, либо отказываться от своих показаний. А со мной не прокатило. Точка.

— Но ведь тебя посадили за преступления?

Фрэнк снова наклонился к Уину.

— Меня толкнули под автобус.

— А Герман живет и процветает под сенью закона.

— Вот-вот.

На миг их взгляды пересеклись. Фрэнк едва заметно кивнул Уину.

— Сейчас, — сказал Уин, — Эван Крисп работает на Гэбриела Уайра. Слышал про такого?

— Уайр? Конечно. Музыка у него чистое, стопроцентное дерьмо. А что, Майрон его агент?

— Нет, он работает с его напарником.

— А-а, с Лексом как его там? Такая же бездарь, как все.

— Есть какие-нибудь мысли, почему Крисп стал работать на Гэбриела Уайра?

Фрэнк улыбнулся, показав мелкие острые зубы.

— В старые времена Гэбриел всем потихоньку баловался. Травка, шлюхи, но главным образом — игра.

— А ну-ка давай поподробнее, — заинтересовался Уин.

— Услуга за услугу?

— Идет.

Продолжения не последовало. Да в нем и нужды не было.

— Уайр прилично задолжал Герману, — сказал Фрэнк. — Еще до того как он снялся у Говарда Хьюза — когда это было, пятнадцать-двадцать лет назад? — за ним набежало больше чем полмиллиона.

Уин на секунду задумался.

— Говорят, кто-то сильно попортил Уайру физиономию.

— Герман тут ни при чем, — покачал головой Фрэнк. — Не такой он дурак. Певец из Уайра никакой, но одной своей улыбкой он на тридцати ярдах телку раздевает. Зачем же Герману убивать курицу, которая несет золотые яйца?

Издалека донесся чей-то крик. Охранник у дверей не пошевелился. Фрэнк тоже. Крик перешел в вой — он не стихал, становясь все громче, и вдруг оборвался, словно кто-то щелкнул выключателем.

— Так спрашиваю, — повторил Уин, — почему, думаешь, Крисп стал работать на Уайра?

— Да вряд ли он на него работает, — сказал Фрэнк. — Хочешь пари? Это Герман подослал к нему Криспа. Скорее всего хотел убедиться, что мистер Рок-н-Ролл собирается платить по счетам.

Уин откинулся на спинку стула, скрестив ноги.

— Так, по-твоему, у твоего брата все еще есть какие-то дела с Гэбриелом Уайром?

— А иначе зачем ему за ним следить?

— Ну, нам показалось, что, может, Эван Крисп помирился с законом. Нанялся на тепленькое местечко — охранять затворника.

— Да, понимаю, вы вполне могли подумать именно так, — улыбнулся Фрэнк.

— А что, не так?

— Видишь ли, Уин, мы никогда не идем в ногу с законом. Просто лицемерить начинаем больше. В мире ведь как? Человек человеку волк. Кого-то сжирают, кого-то нет. Все мы, включая твоего дружка Майрона, готовы убить миллион незнакомцев, лишь бы тем, кто нам вправду дорог, было лучше, и всякий, кто скажет, что это не так, — лгун. Мы поступаем так каждый день, хотя и по-разному. Скажем, можно купить пару красивых туфель, а можно потратить те же деньги на голодающих в Африке детей. И что? Ты всегда купишь туфли. Такова жизнь. Все мы убиваем, если чувствуем, что этому есть оправдание. У человека голодает семья. Если он убьет кого-то, появится возможность украсть кусок хлеба и накормить детей. Вот он и убивает. Каждый день. Только богачу нет нужды убивать ради куска хлеба. И он говорит: «Убивать дурно», — и пишет правила, по которым его нельзя побеспокоить или отнять миллион буханок хлеба, что он приберегает для себя и своей жирующей семейки. Ты следишь за моей мыслью, Уин?

— По поводу морали, — сказал Уин, подавляя зевок. — Да ты у нас философ, Фрэнк.

— У меня не так уж много посетителей, — усмехнулся тот. — Вот и пользуюсь возможностью.

— Прекрасно. В таком случае скажи мне, умоляю, что там такое задумали твой брат и Крисп?

— По правде? Не знаю. Но может быть, это объясняет, откуда к Герману текут денежки. Парни из налоговой заморозили все наши активы. А у Германа была где-то дойная корова и ему было чем платить адвокату, да и Криспу. Почему бы такой коровой не оказаться Уайру?

— А поточнее выяснить не можешь?

— У кого, у Германа? — Фрэнк покачал головой. — Он не так уж часто ко мне заходит.

— Да, печально. Ведь вы когда-то были так близки.

В этот момент Уин почувствовал, что у него в кармане заработал двойной вибратор сотового. Значит, сообщение срочное. Уин достал телефон, прочитал сообщение и закрыл глаза.

— Плохие новости? — посмотрел на него Фрэнк Эйк.