Девушка жимолости - Эмили Карпентер

Что они хотят сделать со мной? Напичкают таблетками? Применят электрошок? Я слышала, его применяют до сих пор. А может, мне уготовано что-то более изощренное?

Я хватала воздух, глядя в потолок. Так недолго и задохнуться. Потеряю сознание в этом доме с привидениями.

Остановись, хватит.

Я собрала бумаги, сложила на коленях, заставляя себя дышать размеренно. Переложив историю болезни в низ стопки, я взглянула на следующую бумагу: регистрация Коллирин Крейн при поступлении в больницу.

3 июня 1962 г., в 8:35 утра доставлена братом, мистером Уолтером Вутеном. Ни врачебных предписаний, ни направления, никаких сопутствующих медицинских документов при себе не имела. Причина госпитализации – «деменция». Внизу, на полях, была приписка, сделанная красивым почерком: «По просьбе брата пациентки, мистера Уолтера Вутена, размещена в палате с чернокожими пациентами».

Я снова вернулась к странице с посещениями: мозг начал нащупывать связи, наконец-то кое-что вставало на свои места. Я подумала о картинке с двумя дамами и инициалами «ЛВ». Л. В. – Линди Вейд – имя посетительницы Колли.

Это она, Линди Вейд, нарисовала ту акварельку, на которой были бабушка и еще какая-то женщина.

«Линди Вейд – подруга».

Октябрь 1937

Долина Сибил, Алабама

До конца месяца Хауэллу Вутену предстояло еще трижды съездить в Хантсвилл. Рабочие из Гражданского корпуса охраны природы сажали сосны, прокладывали дорожки в парке Монте-Сано, строили горные хижины для туристов, и, хотя Хауэлл ворчал, что он фермер, а не какой-то там чиновник, Джин понимала, что им очень повезло, что он получил эту работу. Для того чтобы ее получить, ему пришлось сказать, что он не женат, но он рассудил, что вряд ли кто станет карабкаться на гору Бруд-Маунтин и проверять, не сидят ли за столом в его домике жена и дети.

Когда Хауэлл уехал в Хантсвилл, Джин отправилась к Тому, дождавшись, пока Уолтер уйдет в школу, а Колли – к Эгги. Она неспешно прошлась по старой дороге через кладбище, чтобы убедиться, что соседи не видят ее с веранды или с поля. Если все в порядке, то она отправится к нему домой. Большой кирпичный дом уже не вселял в нее трепет, и она уже не смущалась, ступая на широкое крыльцо. Возможно, потому, что лицо Тома при виде ее озарила счастливая мальчишеская ухмылка. От нее сердце у Джин готово было выпрыгнуть наружу.

Когда она пришла к нему впервые, Том отвел ее в укромный уголок под лестницей, чтобы из окон не было видно. Они стояли, прижавшись, целовались, гладили друг друга, чувствуя все изгибы тела, которые можно почувствовать через одежду. Он горячо нашептывал ей про Калифорнию, Голливуд и Тихий океан; хотя она и не сказала «да», но все равно поцеловала его в шею под воротником. Там солнечно круглый год, нашептывал Том, скользя губами по ее скуле к уху и ушибленному виску. Там даже камин не нужен. Там пальмы, и тысячи машин, и замки на скалах. Потом они целовались снова.

Они никогда не поднимались в спальню. Он не хотел. Ждал, пока она станет его женой, он так ей и сказал.

Она не соглашалась, но и не говорила «нет».

Когда Джин уже уходила, Том поймал ее руку:

– Вечерний экспресс «Сансет лимитед» едет из Нового Орлеана в Лос-Анджелес. Я могу купить два билета для вас с Колли и два для себя и Вилли.

Она снова вспомнила о Хауэлле и своих обязательствах перед Богом. Вспомнила об Уолтере и растянутом на горе теленке, казавшемся черным на фоне неба. Она улыбнулась Тому и покачала головой.

Той ночью душа ее матери наконец-то покинула измученное тело и отлетела к лучшей жизни, и Джин почувствовала невероятное облегчение. Через пару дней все жители долины собрались в церкви на отпевание и похороны. Хауэлл на церемонию не успел, но Джин подумала, что это и к лучшему: ему показалось бы странным, что она не плачет на похоронах собственной матери.

* * *

Во второй раз Джин поднялась по Старокладбищенской дороге, и Том провел ее на задний двор; пока она наслаждалась видом, он показывал поочередно всех коров, пасущихся на каменистом склоне:

– Это вот Салли, это Кит, Нат, Гал и Булочка.

– Булочка? – переспросила Джин.

– Точнее Булочка с Изюмом, так ее Вилли назвал.

Том не сказал, что будет с коровами, если они уедут в Калифорнию. Джин подумала, что деревенские, скорее всего, коров уведут. Но не Хауэлл, этот не таков: он будет стоять на этом самом месте, где они сейчас вдвоем стоят, и, прицелившись и сощурив глаз, будет спускать раз за разом курок – снова и снова, пока все коровы Тома Стокера не попадают.

– Если мы уедем в Калифорнию, чем ты там займешься? – спросила Джин, чтобы отвлечься от невеселых мыслей о коровах.

– Может, лесом или нефтью. Или куплю скаковую лошадь. Что думаешь? Тебе нравятся лошади?

Она кивнула. Ей хотелось рассказать ему и о своей заветной мечте, о Мирне Лой, Голливуде и фильмах, но пока еще она не могла заставить себя признаться. Когда она засобиралась домой, Том снова заговорил о билетах на поезд. Она и на этот раз отказалась, тогда он посмотрел на нее серьезным взглядом:

– Он убьет тебя, как-нибудь точно убьет, если мы не уедем.

Джин вспомнила о девушке из семьи Лури, спрыгнувшей с пожарной вышки, о маме, забытой и угасавшей на своем одре болезни. Это так: Хауэлл мог убить ее, правда мог. Но думалось об этом спокойно, как о чем-то в порядке вещей. Как если бы кто-то заявил, что жимолость цветет весной.

Ее судьба.

Джин охватила непонятная боль. А потом внутри проклюнулось сомнение и стало понемногу прорастать в закоулки ее сознания.

* * *

Когда Джин в последний раз пришла к Тому, он встретил ее и провел в библиотеку. Она присела на обитый тканью диван, он – на мягкий стул с кожаным сиденьем. Лицо его было землистого оттенка и жестким, как надгробие.

– У меня к тебе вопрос: ты со мной?

Тысячи мыслей одновременно пронзили ее мозг.

– Мне нужно знать, Джин, да или нет. – Он говорил приглушенно.

Ее рот приоткрылся, лицо просветлело, он подумал, она сейчас что-нибудь ответит. Когда ответа не последовало, он заговорил сам:

– Я не могу спать, Джинни, не могу есть. Мне нужно знать, что ты решишь. – Он сжал руки и подался вперед: – Хауэлла, Джинни, тебе не переделать. Такие люди прогрызают себе дорогу зубами, ищут слабого, того, кто не сможет постоять за себя. Они рвут на части любого встречного, не думая о пролитой крови. И я не вынесу, просто не вынесу, Джинни, если это произойдет с тобой.

Пока он говорил, сомнение в ней росло, набирало силу и пускало все новые побеги, отодвигая в сторону смятенное сознание. Джин почувствовала прилив надежды, будто кто-то открыл дверь в голове и вымел оттуда все следы сомнения и страха. Никакая это не судьба – терпеть побои Хауэлла, и ничего естественного тут нет. Ее мать не заслужила такого отношения, не заслужила своей участи и та несчастная девчонка Лури. Никто из них не был виновен в таком отношении к себе.