Научите своих детей - Иван Фабер

скрепленными наручниками руками, безрадостно взглянул на сидящую за столом сестру, хмыкнул и уселся напротив. Том пытался вычерпнуть из доступного глазам сходства между ними – они казались ему одинаковыми, но в чём именно, почему-то ему не давалось понять.

Реакция появления брата у Софии была несколько нежнее, она сразу привстала, протянула к его шее руки, затем обошла стол, чтобы полностью придаться объятиям своего человека. Но, почему-то, Карл игнорировал её заботу, никак не подавая ей жестов взаимности, оставаясь на жёстком железном стуле. Его взгляд также был спрятан исподлобьем. София, заметив необщительный настрой брата, пустилась в слёзы, припав на колени, держа одной рукой его за шею, а другой пытаясь втиснуть свои пальцы в его ладонь.

Она сидела подле него около получаса, не проронив ни единого слова. На свидания полагается не более этого промежутка времени, но Том не мог остановить это молчание, так и не узрев ничего особенного, за что можно было бы ухватиться в следующем их разговоре. Они действительно просто молчали, лишь сестра, сидя перед братом, изредка похныкивала, разрушая гробовую тишину – её всхлип раздавался рёвом и эхом по пустому помещению, отчего она сразу закрывала рот, не желая некоторое время воспрепятствовать настрою Карла.

Но ещё через какое-то время он всё же заговорил. На непонятном языке. За его, вероятнее всего, вопросом, последовал, походу, ответ – тоже на незнакомом. София говорила же оживлённо, лепеча словами, Карл же изредка выдавливал из себя фразы, состоящие из двух-трёх слов.

«Чёрт!»

Том не знал, останавливать ли ему этот разговор , или же что-то очевидное может произойти – то, что незнание русского не сможет исказить.

В какой-то момент детектив осознал, что только что пред ним вырисовывалась причина узнать девушку поближе – ублюдок, что сидит подле неё, явно не рад её появлению. В чём же подвох?

Спустя ещё пять минут Томас решил остановить встречу, ворвавшись в помещение один, грубо разъединив тет-а-тет общение Софии с братом.

– Свидание закончено.

Выведя второго в коридор, он надел на него наручники и повёл к камерам. Сопровождалось это всё надежной фиксацией хилого предплечья подозреваемого и быстрым шагом детектива. Том чувствовал страх Карла.

Минуя постового, пара шумно ворвалась в отсек с камерами. Сержант скорее всего тоже подозревал, что ждёт охраняемого при общении в самой камере.

Томасу же было плевать на всё – во время наблюдения за их свиданием он вспомнил то, что не помогло ему остаться в седле ситуации. Карл изнасиловал и убил Алису. Побывал в ней, а затем хладнокровно убил. И не повезло ему потому что он не сумел закончить собственную жизнь выстрелом или ещё лучше – самосожжение, ибо он попал в его руки, которыми Том выстроит всё таким образом, что Карл будет жалеть о сделанном. И несделанном тоже.

Томас решил переместить пребывание подозреваемого в более безлюдный угол, выбрав самую последнюю камеру в самом последнем, почти незанятом, коридоре. Через секунду после их остановки двери камеры открылись пред ними, и детектив, после того как снял наручники с Карла и освободил ему руки, сильно швырнул убийцу на пол. Падение было сопровождено небольшим выдохом с хрипотцой, отчего у Тома только разразился азарт. Приподняв «раненого» с пола, Том отправил его в угол слабым, но очень чувствительным тычком в живот.

– У меня лишь один вопрос, – прошипел он не своим голосом, – зачем? Каков твой мотив?!

Радищев валялся на полу скорчившись, пытаясь то ли что-то донести своим ртом, то ли улавливая ценный для получившего под дых кислород.

– Я.. я.. не..

Но Тома не волновали его возможности – он игнорировал состояние избиваемого, давя педаль до упора. Схватив Карла за ворот рубашки, он мигом выпрямил его, сильно прижав вдоль стены. Зелень глаз Тома за время пребывания в камере сменилась на отвратительный, тёмный, грязно-болотный оттенок, капилляры ярко прорезали белки, края глаз раздражены. Лицо его было искажено злобой, трясущей изнутри ненависти, испарина на лбу не была холодной – она должна символизировать для Карла опасность. Оскал Тома был наготове – будто следователь тотчас вцепится в заключённого и снимет с него скальп зубами.

Карл всё ещё задыхался. Том чувствовал его мучения, и схватил его правой рукой за слабую шею.

– Зря ты не дожал на курок.

После чего он ещё раз, но уже с большей силой швырнул подозреваемого на плоскость пола. Разговор, кажется, уже приобрёл своё последнее слово, однако выходя, обронив взгляд на это жалкое, барахтающееся существо, желая увидеть его ноющую от боли физиономию, Том заметил, что Карл пытается встать, отталкиваясь от земли слабыми руками, после чего развернул своё наполненное обидой лицо:

– Я.. ничего.. не делал!

Участок уже почти опустел, однако у самого входа Томас встретил того, кого совсем не ожидал ещё раз увидеть.

– Ждёте такси?

В стороне, скукожившись в свободном свитере рыжеволосая дама сопротивлялась ночному ветру, который уже не был столь тёплым. Она ничего не ответила детективу, лишь повернулась на мгновение и посмотрела на его безучастное выражение лица. Как ни странно, Том только что осознал, насколько грубо он прервал её свидание с родным человеком. Благо, она не знала, на что ещё он был готов пойти, лишь бы испортить ему жизнь.

– Может, вас подвезти?

Тому не нравилось наблюдать за разбитым состоянием девушки. Но понимать, что ощущает человек ещё не значит сочувствовать ему. И сочувствовать Том точно не собирался. Он лишь играл.

Том нервничал. Прошло ещё пять минут, прежде чем он нашёл в себе смелость ещё раз нарушить тишину – появился предлог – её долгое ожидание.

– София, – начал он, заминаясь, – каким бы вы не считали меня бессердечным, но я не могу наблюдать за вашим состоянием и остаться в стороне, никак не посодействовав.

От некоторого волнения его речь всегда наполнялась сложной конструкцией предложений, а также лишними словами, обойтись без которых было вполне легко.

Девушка стояла, покачиваясь время от времени, попадая в моменты ускорения движений воздушных масс, и в один момент, молча, высмотрев в темноте машину Тома, спустилась с крыльца и направилась в её сторону. Том, слегка обрадовавшись, двинулся за ней.

Она жила на другом конце города, в получасе езды от участка, даже по пустым дорогам, её адрес – Коббл-Хиллс стрит. Всю дорогу она молчала, прикрыв глаза и наклонив голову ко стеклу. Том чувствовал себя отцом, нервно беспокоящимся о дискомфорте своей спутницы, якобы дочери, ведь по истине родительские чувства заставляют людей переживать подобное – в дружбу и любовь Томас давно не верил.

Припарковавшись во