Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

— Этого не может быть. Мои люди безукоризненно честны.

— Мадам, но факты так очевидны, с ними не поспоришь. Как только вы приказали осмотреть школу, девочку оттуда увезли. Словом, вы должны отдать приказ — так, чтобы его слышали все — о прекращении поисков.

— А на самом деле?

— Мы продолжим искать.

— Это очень опасно. Если похитители узнают…

— Какова гарантия, мадам, что ее оставят в живых?

Жики молчала. Гарантия? Да какая может быть гарантия — люди, похитившие дитя — безжалостные, подлые твари.

— Видите, вы не уверены.

— Хорошо, молодой человек. Что, по-вашему, мы можем еще сделать?.. И что нам сказать родителям?

… -Я тебя предупреждал! Я же тебя предупреждал! — Шарль Эвра раскачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками. — Нельзя было рассказывать о Тони русским! Они все сумасшедшие!

— Замолчи! Ты забыл, что я сама русская? Что Тони русская? — возмутилась Лиза.

— Эта подозрительная танцорка! — Шарль, воспитанный и выдержанный буржуа, настоящий un natif de Rive Droite[133], казалось, не отдавал себе отчета в том, что говорил. — Как можно было с ней встречаться, да еще знакомить с ней малышку!

— Анна Королева — гордость русского балета. Она порядочный и честный человек! — от боли в груди Лизе было трудно произносить слова. Но от обвинений мужа ей становилось совсем тошно.

— Ты не мать, — Шарль посмотрел на жену глазами, полными горя.

— Заткнись! — закричала Лиза и разрыдалась.

— Я звоню в полицию, — сухо заявил мсье Эвра, поднимаясь и доставая телефон. — Тебе меня не остановить.

— Звони! Только если из-за твоего звонка с Тони что-то случится — я тебя убью, — гневно отчеканила Лиза.

— Merde! — Шарль в ярости грохнул кулаком по столу — бокал с остатками виски подпрыгнул, будто живой, и полетел на пол. Однако не разбился, а покатился под стол. Эвра вновь устало опустился в кресло и обхватил голову: — Тони, Тони…

Телефон Лизы зазвонил, и от этого звука подскочили они оба.

— Да! Да, это я… Шарль! — крикнула Лиза.

— Дай мне! — он вырвал из ее руки трубку и зарычал в нее:

— Если вы уроды, сделаете что-то с моей дочерью…

— Это не ваша дочь, — услышал он ровный и спокойный голос.

— Это моя дочь! Если вы причините ей вред…

— Это не ваша дочь. Но то, что вы так любите ее, делает вам честь. Никто не причинит ей вреда, если вы проявите благоразумие. Вы собрались звонить в полицию? Не стоит.

— Верните Тони!

— Вернем, но не сейчас. Если мадам Королева…

— Мы не имеем никакого отношения к этой женщине! — рявкнул мсье Эвра.

— Если мадам Королева выполнит наши условия, то с девочкой все будет хорошо. С ней и так пока все хорошо. Она даже не плачет.

— Но мадам Королева понятия не имеет, о чем идет речь! Она не понимает, что вы от нее хотите! Что она должна вернуть?

— То, что ей не принадлежит.

— И что это?

— Вы хотите, чтобы мы упростили этой женщине задачу? Нет. Она должна понять. Главное, чтобы не было слишком поздно.

— Дай мне трубку! — Лиза решительно забрала телефон у мужа. — Послушайте, у Тони аллергия на мед и пыльцу. Ради бога, не давайте ей ничего подобного.

— Будьте уверены. Ничего, даже отдаленно напоминающего мед, не будет в радиусе ста метров от нее.

— Когда вы ее вернете?..

— В свое время. Пока она побудет у нас в гостях. И передайте мадам Королевой, чтобы она поспешила с решением.

…Как любил Виктор возвращаться домой! Максим, раскинув руки и с криком «Папа пришел!» летел к нему, и Виктор подбрасывал его к потолку, а в это время Александра выходила из кухни с улыбкой на губах, вытирая руки полотенцем. «Раздевайся», — говорила она, подставляя ему губы для поцелуя. Потом укоризненно говорила: «Фу, опять накурился! Иди зубы почисть, руки помой и за стол!» Это уже стало своего рода ритуалом, и Виктор раздевался, чистил зубы, садился за стол — этим он словно смывал с себя всю грязь и боль тяжкой работы, которую он про себя никак кроме как «галеры» не называл. Но он не променял бы эту каторгу ни на что на свете — он родился ищейкой — пока преступление не было раскрыто, он чувствовал зуд где-то глубоко в подреберье, рядом с селезенкой, и унять этот зуд можно было только одним способом — поймать убийцу и упрятать его за решетку. Но переступая порог дома, где его ждали Аликс и Макс, он решительно выставлял непробиваемый щит между собственной сутью и семьей. И сейчас, обнимая Макса, он категорически запрещал себе думать о трупах, краденых автомобильных номерах, а главное — об Олеге Рыкове, вновь роковым образом от него ускользнувшего. Главное, чтобы Аликс ничего не заподозрила — на этот раз он постарался, чтобы она считала бывшего возлюбленного мертвым и навсегда покончила со смехотворными угрызениями совести и невнятной грустью, которая охватывала ее при воспоминании о Рыкове. Честность честностью, но он, майор Глинский, не наступит вновь на эти смертоносные грабли — Олег Рыков мертв — и точка! Аликс его жена и в ее мыслях не должно быть места другому мужчине — он этого не допустит никогда. Виктор обрадовался, когда после свадьбы она объявила, что хочет полностью посвятить себя семье — больше никаких репетиций допоздна, никаких актерских тусовок — она и раньше ими не злоупотребляла, но теперь отказалась от профессии полностью — достаточно, по его мнению, безболезненно. И он был готов умереть ради нее, ради ее любви и любви Макса — а теперь его счастье приобрело и вовсе фантастические размеры — Аликс ждала ребенка. Он гладил ее округлившийся животик и повторял себе «Она моя, она меня любит, меня — а не его». И это делало его бесконечно счастливым.

— Ты какой-то странный сегодня, — заметила Аликс.

Он с аппетитом поглощал рассольник — отличный, надо сказать. Макс расположился у него на коленях, мусоля горбушку от батона. — Что? — отозвался Виктор. — Вовсе я не странный. Всего лишь устал.

— Конечно, устал, — Алике запахнула на груди шаль. — Но ты меня просто не слышишь. Значит, что-то не так.

— Что это я не услышал? — Глинский отправил в рот последнюю ложку супа.

— Звонила твоя бабушка. Она приглашает нас в воскресенье на сациви.

О-о! С сациви Медеи Лежава не могло сравниться ни одно блюдо мира!

Виктор сглотнул слюну: — Ориентировочно едим сациви. Но ты ж понимаешь…

— Понимаю, — вздохнула Алике. — В случае, если кого-то убьют, сациви придется есть без тебя. Кстати, у тебя телефон!