Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

Тяжелое молчание майора ясно дало полковнику понять, что убедить того не удалось. Конечно, Виктор не станет спорить с очевидными аргументами Лежавы — не по рангу, да и бессмысленно, но полковник прекрасно знал характер сына — тот не остановится. Минувшие два года были для Виктора просто передышкой — теперь охота началась вновь.

— Бабушка ждет вас с Сашенькой и Максом в воскресенье, — Лежава решил сменить тему.

— Мы придем, клянусь погонами, — с облегчением пообещал Виктор. — Ее сациви я не пропущу…

Парой недель позже, Тулон, Франция

…Мощный мотор грозно рычал, явно желая оправдать свое происхождение и гордую статуэтку на капоте. Дикая кошка застыла в прыжке, в неудержимом стремлении обогнать роскошный кабриолет ярко-красного цвета. «Ягуар» несся по шоссе, и ветер развевал блестящие каштановые волосы молодого мужчины, чьи руки, с бушероном на запястье и печаткой от Картье, лежали на обтянутом кожей руле. Марсель Улисон, сын префекта, двадцатилетний баловень судьбы, настоящий beau gösse[136], в костюме и в солнечных очках от миланского модного дома, чрезвычайно гордился собой. Еще бы — он только что расстался с мадам Веню, с которой провел бурную ночь. Мадам Веню могла считаться достопримечательностью города, почти как местный собор, достроенный при короле-солнце. Недавно овдовевшая модель французского «Плейбоя» была знаменита исключительной внешностью и унаследованным состоянием. До своего тела она мало кого допускала, и провести с ней ночь среди «золотой молодежи» Тулона считалось чуть ли не боевой доблестью. Марсель долго охотился за насмешливой красавицей, прежде чем наконец ему удалось затащить ее в постель. Хотя — какая, к черту, постель? Марсель поежился, вспомнив, чем она с ним занималась. Именно так — она с ним, а не он с ней. «Ну, об этом Жилю и Норберу знать совершенно необязательно», — ухмыльнулся про себя Марсель. В конце концов, пари выиграно, в айфоне — un selfie super[137], а в бардачке — трусики мадам Веню — штучное произведение La Perla — с инициалами мадам — EV — Emilia Venuet. Марсель покинул ее особняк на бульваре Гриньян, когда солнце уже начало клониться к закату, и отправился в ресторанчик «Le Baroque», на набережной, посмотреть на стройную белую яхту, подаренную ему на двадцатый день рождения. Он любовался ее тонкими мачтами и изящными, словно бедра женщины, бортами, когда к нему подсел молодой человек, по виду — un vrai retard[138] и завел с ним разговор, точно со старым знакомым. Марсель его напрочь не помнил, но это ровным счетом ничего не значило — они могли встретиться на любой из многочисленных пьяных soirées. Марсель пожал ему руку и на вопрос, как дела, не преминул похвастаться ночью, проведенной с мадам Веню. Знакомый, имени которого Марсель так и не вспомнил, выразил ему завистливый восторг и предложил отметить это знаменательное событие парочкой крепких коктейлей. Однако пара коктейлей вылилась в полдюжины, к тому моменту, когда Марсель тепло распрощался с компанией, собравшейся к тому времени вокруг них. Побыстрее бы добраться домой, в богатый пригород, на полпути к Point Sublime[139] и завалиться спать — горячая штучка, эта Эмили, за те сутки, которые он провел у нее, она высосала из него, казалось, все силы. Итак — домой и поживее! Марсель втопил педаль газа и двигатель издал великолепный рык. По округе разносились оглушительные раскаты бас-гитары и жизнь казалась ему столь сладкой, столь восхитительной — из памяти уже почти истерся тот злосчастный день, когда под колеса его «Ягуара» угодили семилетние близнецы, Жан и Люси Бросс — выскочили, будто из-под земли. Жутко не повезло. Судья на год отобрал у него права. Конечно, это не помешало ему, Марселю, продолжать носиться по округе с бешеной скоростью, но, благодаренье богу, с тех пор никого, кроме пары кошек и нескольких бездомных псов ему на дороге не попалось. Зато вчера истек срок его несправедливого наказания, и он отправился на вечеринку на боевом коне. Он ворвался в Тулон, как триумфатор — к дьяволу идиотские правила — они не для него, Марселя Улисона, наследника влиятельной и состоятельной семьи. У его ног — вся Франция, а потом — как знать — и весь мир?

Дорогу домой он знал, как свои пять пальцев, точно представляя, когда надлежит сбросить скорость, а когда можно нажать на газ. И вот сейчас впереди крайне крутой вираж — Марсель отпустил педаль, и «Ягуар» замедлил бег, входя в поворот. Марсель мгновенно вновь вжал педаль скорости в пол, и болид рванул вперед… Очередной поворот — такой же неожиданный — если не знать, можно запросто вылететь с дороги — но Марсель благополучно миновал и его. Еще пара сотен метров и вот следующий вираж — местный поворот смерти. С правой стороны — отвесная скала, заросшая маки[140], а слева — пропасть, дна которой не видно. Здесь разбилось столько людей, что вполне можно было бы набрать из них армию небольшого государства — что за лохи, в самом деле — никто из них просто не умел водить, но он, Марсель, просто ас… Надо плавно притормозить… вот так… но почему-то педаль проваливается, словно в пустоту, еще раз, еще раз, да что такое… Сейчас его не станет, а Жиль и Норбер так и не узнают, что он переспал с Эмили. Ему нужно всего лишь мгновение… Даже не мгновение, а миг… Свист в ушах и сердце куда-то падает… падает… Эти дети, которых он видит перед собой — Жан и Люси?.. Salut[141]…

Начало июля 2014 года, Париж, особняк Фонда помощи жертвам насилия, где-то в 8-м округе

— Итак, мадам куратор! — женщина напротив Анны нетерпеливо постучала карандашом по кожаному бювару. — Необходимо завизировать эти документы. Вы изучили их?

— Еще не успела, простите… — растерянно пробормотала Анна. — А что, это срочно?

— Я понимаю, мадам куратор крайне занята, — не без иронии поджала губы женщина. Марион вела себя так, будто это она, Анна, ей подчиняется, хотя и была ее subordonnée[142]. Анну раздражал покровительственный тон мадемуазель Гошар, но, поскольку сама она все еще плутала в лабиринте кошмарных проблем, которыми занимался Фонд, то предпочитала больше слушать и запоминать, нежели возмущаться не очень корректным поведением Марион. Тем более, во многих отношениях та была права — как могла Анна забыть о документах, присланных ей на дом еще вчера утром?..

— Может быть, вы введете меня в курс дела? — осторожно попросила Анна. — Вы, конечно же, лучше меня понимаете, что к чему.

И она примирительно улыбнулась. Как ни странно, Марион сменила гнев на милость и начала излагать подробности жизни домохозяйки из Сен-Дени: