Смерть кукловода - Екатерина Шелеметьева

— В Феодосии.

— Прекрасный город. Родина великих художников: Богачевского, Айвазовского. Знаешь, нет?

И прежде чем собеседник ответил, Павел уже махал рукой официанту, заказывал графин беленькой и закуску. Со всеми этими богатствами новые друзья перебрались за угловой столик, где раньше Павел сидел в одиночестве, и продолжили беседовать.

— Вообще, Украина прекрасная страна. Стольких талантливых людей, столько ученых, писателей, художников нам подарила, — как бы невзначай заметил Павел.

— Вам подарила?! — взвился уже порядком подвыпивший собеседник. — Это наши украинские художники и писатели. Наше достояние, гордость, история. А их книги вашими считаются, картины висят в ваших музеях. Вот я как-то сюжет по телику смотрел, что полотна передать в Киев хотели, но тут ситуация в мире накалилась и ничего не передали.

— Да, кругом одна несправедливость! — согласился Павел. — Я был тут в Русском музее в Ленинграде, так там везде висят картины вашего Айвазовского. А здесь в Третьяковке прямо сейчас идет временная выставка Куинджи, а ведь он тоже ваш, из Мариуполя. Там на его картинах украинские пейзажи: горы, поля, хутора ваши родные, реки. А выставляется все это как наше достояние, понимаешь ты или нет? Это же какая несправедливость!

Собеседник согласно закивал. А Павел налил ему из графина еще стопку водки и задумчиво продолжил:

— Этим картинам место в Киеве, Одессе или в Мариуполе, на родине художника. Там есть музей имени Куинджи. Знал, нет? Только куда провинциальному музею до Третьяковки, Эрмитажа, Русского музея. Да и кто отдаст туда картины, никто. Скажут, это НАШЕ национальное достояние. Я все думаю, нашелся бы герой, взял бы картину и вернул на родину. Восстановил историческую справедливость. Понимаешь? Цены бы ему не было! — Вот теперь кукловод говорил со страстью, в глазах его плясали черти и горел огонь, он был увлечен, собран, абсолютно сосредоточен. Он подливал собеседнику водку, говорил и натягивал невидимые нити. Управлял безвольной марионеткой, которая еще сама не знала, в какие попалась сети.

Собеседник кукловода все больше и больше проникался словами нового друга, загорался идеей. В пьяном угаре он мечтал стать героем своего народа, вернуть ему утраченное достояние. А хитрый кукловод продолжал рассказывать о полотнах, висящих на стенах галереи, о том, что в залах нет сигнализаций, что охране и посетителям плевать на шедевры, что у каждой страны есть свое достояние, принадлежащее ей по праву. Он давно вошел в роль и говорил так, как никогда раньше, он почти верил в искренность и честность собственных слов. Верил в успех своего невероятного замысла…

Дочитав отрывок, Стриженов задумчиво побарабанил пальцами по столу. Еще раз просмотрел свои записи по делу реставратора, воскресил в памяти странный сон, в котором покойный Солоновский писал портрет Лисы синими красками. Синими. Какая-то смутная догадка мелькнула в его голове и сразу же пропала.

Стриженов открыл папку с фотографиями из квартиры Солоновского. Картины, снова картины, еще и еще. Он просмотрел их несколько раз, но не нашел того, что нужно. Подумав пару минут, Стриженов открыл фотографии из мастерской реставратора и внимательно пролистал их одну за другой, еще раз и еще. Пока одна из фотографий не привлекла его внимание.

На фотографии были тюбики с синей краской, множество полупустых тюбиков, сложенных в коробку в углу комнаты, словно художник снова и снова брался за полотно, где было множество оттенков синего. Вот только среди работ Солоновского не было такого полотна. И снова в голове Стриженова возникла смутная догадка, теперь она стала чуть яснее и четче. Где-то он уже видел картину в синих тонах. Где-то читал, слышал. Но где? Дмитрий мысленно перебрал все разговоры, касающиеся этого дела… И вспомнил.

Ну конечно! Он замер, дожидаясь, пока разрозненные факты, идеи, гипотезы и догадки выстроятся в голове в ровную логическую цепь. Абсурдное и громкое преступление, любимый художник реставратора, копия, которую не отличить от оригинала, музей, получивший подделку, безумный план — все встало на свои места, все обрело смысл.

Быстро, словно статья в Интернете могла убежать, Стриженов открыл нужный сайт, просмотрел информацию, перешел по ссылке и впился глазами в иллюстрацию. Снова вернулся к новостным статьям, подробностям, сплетням, защелкал клавишами в поисках дополнительных сведений. Через час прочитал все статьи по теме, сопоставил все факты. И теперь отчетливо представлял, каким был план Игоря Солоновского. Это действительно было гениально. Так гениально!

Стриженов вскочил из-за стола и заметался по комнате, размахивая руками, рассуждая вслух и задавая себе все новые и новые вопросы:

— Что он собирался делать потом? Каким был бы финал? Что-то пошло не так? Нет. План был идеален. Он все продумал, все учел. Кроме того, о чем Солоновский не имел ни малейшего понятия. Не мог знать. Но как это случилось? Когда? — Журналист застонал от собственной беспомощности и отмахнулся от Марго, так не вовремя вернувшейся с прогулки. — Не сейчас, я почти понял. Еще секунда, две, я найду разгадку.

В голове сами собой всплыли слова соседки Солоновского: «Давно, еще зимой приходила раза три какая-то девушка… Да, видно, не сложилось». А потом замечание Каменева: «Игорь познакомился с художницей. Но к лету они расстались».

— Ну конечно! Вот когда это могло произойти. — И, обернувшись к Марго, Стриженов сказал уже совершенно спокойно: — Кажется, я знаю, кто и почему убил Солоновского.

Часы на стене в гостиничном номере, маленькие часы на экране ноутбука и часы на телефоне показывали два ночи. «Надо же, какая точность, — подумал Стриженов, — хоть бы одни торопились или отставали. А то идут абсолютно точно, минута в минуту».

Дмитрию не спалось. Он сидел в кресле, прислушивался к тиканью и тяжело дышал. Четыре часа назад Стриженов разгадал загадку реставратора. Думал, что разгадал. Все это время он ждал: вот сейчас фрагменты головоломки перемешаются в его голове, выстроятся по-другому и картинка изменится. Он поймет, что ошибся. Что ответ проще, прозаичнее, обыденнее. Но чем больше он думал, тем больше убеждался в своей правоте. Стриженов разгадал план реставратора, понял, что случилось у водопадов, и нашел убийцу. Казалось, он даже может доказать вину человека, столкнувшего Солоновского со скалы. И все же история выглядела так странно и неправдоподобно, что Дмитрий продолжал сомневаться и искать другое решение.

Больше всего на свете Дмитрий хотел кому-нибудь рассказать о своих догадках, рассказать прямо сейчас, ночью, и убедиться, что он не выжил из ума. Он обернулся и посмотрел на Марго. Она спала, укрывшись одеялом до самого носа.

Понаблюдав за ней какое-то время, Дмитрий вышел в коридор отеля и, поколебавшись с минуту, набрал знакомый номер. Послышались длинные гудки: один, второй, третий…

— Да? — раздался в трубке сонный голос, и Дмитрий в ту же секунду пожалел о своем звонке.