Всё хреново - Марк Мэнсон

Ницше предсказал грядущие конфликты между идеологиями, построенными на морали господ и рабов{175}. Он был уверен, что эти конфликты принесут в мир больше бед, чем за всю историю человечества. Он предсказал, что эти беды не будут ограничиваться пределами одной страны или нескольких этнических групп. Они преступят все границы, выйдут за рамки страны или народа. Потому что эти войны будут не за Бога. Это будут войны между богами.

И этими богами будем мы.

Согласно греческой мифологии, сначала мир населяли только мужчины{176}. Все они целыми днями только и делали, что бухали и не работали. Один сплошной мальчишник. Древние греки считали это «раем». Но, по-моему, это больше похоже на какую-то особую версию ада.

Поняв, что на земле творится какая-то скукотища, боги решили добавить перца. Они задумали создать спутника мужскому роду – кого-то, к кому будут обращены мужские помыслы, кого-то, кто привнесет сложность и неоднозначность в их легкую жизнь. А то ведь только и делают, что палят по пустым пивным банкам да играют в настольный футбол ночи напролет.

В общем, они решили создать первую женщину.

В этом проекте поучаствовали все верховные боги. Афродита одарила женщину красотой. Афина – мудростью. Гера дала ей способность создавать семью. Гермес даровал ей красноречие. И так, по очереди, боги закачивали в нее способности, таланты и хитрости, как приложения на новый iPhone.

И получилась Пандора.

И отправили боги Пандору на землю, чтобы с ней пришли конкурентная борьба, секс, дети и ссоры из-за стульчака. Но отправили не с пустыми руками: ей дали ящик. Красивый ларец, отделанный золотом и украшенный замысловатыми, изящными узорами. Боги велели Пандоре отдать ящик мужчинам, но при этом строго запретили кому-либо его открывать.

А теперь спойлер: люди – идиоты. Кто-то открыл ящик Пандоры (какой сюрприз: мужчины дружно обвинили в этом женщину), – и из него в мир вылетело все зло: смерть, болезни, ненависть, зависть и Twitter. Буколическим пирушкам пришел конец. У мужчин появилось новое занятие: убивать друг друга. И, что еще важнее, у них появился повод убивать друг друга: женщины и ресурсы, которыми их можно привлечь. И так началось тупое писькомерство, иначе известное как история человечества.

Пошли войны. Возникли первые царства и первые междоусобицы. Появилось рабство. Императоры стали отвоевывать друг у друга земли, усеивая свой путь сотнями тысяч трупов. Города вырастали, а потом рушились до основания. А женщины воспринимались как собственность: мужчины торговали и обменивались ими, как породистыми козами или чем-то в таком духе{177}.

В общем, люди начали вести себя как люди.

Казалось, наступила полная жопа. Но на самом дне этого ящика осталась одна сверкающая, красивая штучка.

Это была надежда.

У мифа о ящике Пандоры множество интерпретаций – согласно самой распространенной, боги наказали нас, наслав на наш мир всевозможные беды, но также снабдили нас единственным антидотом ко всем этим несчастьям: надеждой. Можно представить это как инь и ян в извечной человеческой борьбе: у нас всегда все погано, но чем поганее нам становится, тем активнее нужно мобилизовать надежду, чтобы выдержать и преодолеть дерьмовость окружающего мира. Потому нас и вдохновляют такие герои, как Витольд Пилецкий: их способность выработать в себе достаточно надежды, чтобы суметь противостоять злу, заставляет нас вспомнить, что и мы тоже в состоянии бороться со злом.

Болезнь, может, и распространяется, но с ней распространяется и лекарство, потому что надежда тоже заразительна. Надежда – вот что спасает мир.

Но есть и другая, менее популярная интерпретация мифа о ящике Пандоры: что, если надежда не антидот злу? Что, если она тоже одна из форм зла? И просто осталась в ящике, когда другие беды вылетели?{178}

Ведь надежда вдохновила не только героизм Пилецкого. Она также вдохновляла коммунистические революции и нацистский геноцид. Гитлер надеялся, что, истребив евреев, поможет рождению эволюционно более развитой человеческой расы. Советы надеялись, что, раздув мировой пожар революции, объединят всю планету и приведут ее к истинному равенству под эгидой коммунизма. И, давайте честно, большинство злодеяний западных капиталистических обществ за последние сто лет тоже совершались во имя надежды – надежды на увеличение мировой экономической свободы и благосостояния.

Надежда, как скальпель хирурга, может и спасти, и убить. Она может вдохнуть в нас новую жизнь – а может нас уничтожить. Точно так же, как бывают здоровые и нездоровые формы уверенности в себе или здоровые и нездоровые формы любви, существуют и здоровые и нездоровые формы надежды. И разница между ними не всегда очевидна.

До сих пор я утверждал, что надежда – это основа нашего психологического благополучия и что нам нужно а) ждать чего-то от будущего, б) верить, что мы имеем достаточно власти над своей судьбой, чтобы добиться этого чего-то, и в) найти сообщество, которое будет добиваться этого вместе с нами. Если какой-то один или все три пункта из этого списка слишком долго отсутствуют в жизни, мы утрачиваем надежду и постепенно соскальзываем в бездну Неприятной правды.

Переживаемые события порождают эмоции. Эмоции порождают ценности. Ценности порождают нарратив-объяснение. А люди со схожими нарративами-объяснениями, собираясь вместе, порождают религии. Чем более религия эффективна (или аффективна), тем более усердны и дисциплинированны ее адепты. А чем более усердны и дисциплинированны ее адепты, тем больше у религии шансов распространиться на других людей, дать им чувство самоконтроля и надежды. Такие религии растут и ширятся и со временем начинают делить людей на тех, кто с нами, и тех, кто против нас, создавать ритуалы и табу и разжигать конфликты с носителями других ценностей. Такие конфликты необходимы, потому что они поддерживают в группе ощущение, что у ее ценностей есть смысл и цель.

Так что именно конфликты помогают людям сохранять надежду.