Буря столетия - Стивен Кинг

– Она права, – говорит Линож. – Ты и в самом деле трус!

– Какого черта вы тут… – начинает Майк.

– Молчать! – орет Линож.

На столе взрывается керосиновая лампа, разбрызгивая осколкистекла. Люди у стола пригибаются.

Линож мечется по кругу, дикий и злобный, еще более похожийна тигра в клетке – и вдруг бросается лицом вниз на койку, закрыв рукамиголову. Он что-то бормочет. Майк придвигается так близко, как позволяют прутьярешетки, и слушает.

– Заднее крыльцо… Заднее крыльцо… У заднего крыльца…

С заднего крыльца мэрии мы смотрим в кухню, где неподвижносидит Кора, наблюдая за суетой Джоанны и миссис Кингсбери. К ним присоединилисьтеперь Клара Сент-Пьер и Роберта Койн – эти загружают посудомоечную машину. Всетак мило и уютно, если бы не воющий ветер и густой снег на улице.

Камера опускается вниз – и показывает ящик для молока возлеступеней. И к нему, до половины засыпанная снегом, прислонена трость Линожа.Скалится голова волка.

Рука Кэт в перчатке опускается и трогает серебряную голову.Палец пробегает по рычащей морде волка.

Кэт – крупным планом. Заворожена, глаза расширены.

Линож лежит на койке в своей клетке, все так же обхвативруками голову и что-то быстро бормочет, иногда нараспев. Майк не понимает, чтопроисходит, но знает, что ничего хорошего.

– Прекратите, Линож! – требует Майк. Линож не обращаетвнимания. Быстрое бормотание ускоряется еще сильнее.

У заднего крыльца мэрии Кэт уже нет, но видны ее следы – онаповернулась и снова пошла к сараю.

И трости тоже нет. Валящий с неба снег быстро заметаетоставленную ею в сугробе дыру.

В сарае-кладовой Билли присел у края полностью нагруженныхсаней. Он закрывает их брезентом и начинает привязывать эластичной веревкой.

С его места двери не видны, но мы видим, как от дверей нанего падает тень… и еще видна тень трости, протянувшаяся от тени человека ивзлетающая вверх. Это движение замечает и Билли. Он смотрит вверх…

Кэт Уизерс, превратившаяся в гарпию мщения. Губы ее оттянутыназад, открыв рычащий оскал зубов. Она держит трость за конец, волчьей головойвперед.

С воплем она опускает трость вниз.

Линож ликующе кричит в подушку, руки его по-прежнемузакрывают голову.

Майк пятится от клетки – всякое самообладание имеет свойпредел. Остальные четверо сбились в кучу, как овцы под градом. Все перепуганыдо смерти. Линож продолжает вопить.

Глядя под углом на сарай, мы не видим, что там делается, иэто, наверное, к лучшему. Но мы видим тень Кэт… и тень взлетающей и падающейтрости, взлетающей и падающей.

Затемнение. Конец акта второго.

У маяка прилив пошел на спад, тем не менее еще посылаетвверх взрывы пены, но луч маяка все обходит и обходит горизонт. Многие окнаразбиты, но маяк устоял перед бурей. По крайней мере пока что.

Сквозь разбитую витрину аптеки видны занесенные снегомпролеты между стойками, снег заметает циферблат маятниковых часов, но время всееще видно: 8.47.

В углу подвала мэрии Молли сидит в кресле, надев наушникиплейера. Они постепенно соскальзывают. Мы слышим отдаленный звук классическоймузыки. Молли дремлет.

В кадре появляются руки и снимают с нее наушники. Моллиоткрывает глаза и видит девушку лет семнадцати. Энни улыбается, держа в рукахнаушники.

– Отдать их тебе? Они у тебя все время сползают.

– Нет, Энни, спасибо. Кончается тем, что я засыпаю, онисползают, а я слушаю Шуберта зубными пломбами.

Она встает, потягивается и кладет плейер на стул. В другойчасти подвала отгорожена спальня, которая видна нам сквозь щель самодельногозанавеса. Дети уже все спят, и некоторые из взрослых вместе с ними.

У стены вне спальни стоит телевизор. У него собралосьчеловек сорок, некоторые сидят на полу, другие на раскладных стульях, остальныестоят позади. На экране видно расплывчатое изображение, показывающее дикторапогодной сети из Бангорского филиала «Эй-Би-Си». Рядом с телевизором стоит ивертит комнатной антенной туда-сюда, пытаясь как-то улучшить изображение(боюсь, напрасный труд), Люсьен Фурнье – приятного вида мужчина лет тридцати всвитере из оленьей шерсти. Он – один из приятелей-хулиганов Джека Карвера.Погодный диктор рассказывает:

– В настоящее время шторм продолжает набирать силу.Наибольшая концентрация снега наблюдается в прибрежных и центральных районах.Нам, сотрудникам седьмого канала, просто трудно поверить, но из Мачиаса ужесообщают об осадках в полтора фута… и это не считая сугробов и нулевойвидимости. Полностью прекращено движение на дорогах… – перебивает себя смехом.– Да какие там сейчас дороги? В Бангоре немногим лучше; отовсюду приходятсообщения об отключении энергии. В Брюере полная тьма, из Саузвест-Харборсообщают, что снесло колокольню церкви. Да, погода несладкая, и это еще буря недостигла пика. Шторм такой, о котором вы внукам будете рассказывать… и они вамвряд ли поверят. Мне самому то и дело приходится выглядывать на улицу, чтобыповерить.

В задних рядах толпы, выглядывая из-за спин впереди стоящих,находится Урсула Годсо. Молли трогает ее за плечо, и Урсула поворачивается безулыбки.

– Что они говорят? – кивает Молли в сторону телевизора.

– Ветер и шквал, а потом шквал и ветер, – отвечает Урсула. –Такое будет продолжаться завтра весь день, а потом часть ночи, когдапредполагается начало улучшения погоды. Свет отрублен от Киттери доМиллинокета. Прибрежные города и поселки отрезаны. Мы, островитяне… ладно, ненадо.

Вид у нее действительно ужасный. Молли это видит и реагируетс сочувствием, но и с любопытством.

– В чем дело, Урси?

– Не знаю. Просто у меня такое чувство. По-настоящемуплохое.

– Да у любого сейчас такое, – говорит Молли. – МартуКларендон убили… Ллойд Уишмен покончил с собой… Прямо над головой у нас БуряВека… У кого бы такого чувства не было?

– У меня чувство, что это еще далеко не все.

У склада секунду-другую двери остаются пустыми, потоммедленно в них появляется Кэт – и останавливается. Глаза у нее расширены ипусты. На полосе незакрытой кожи лица между шарфом и краем шапки на щекахтонкие полоски капелек крови. Почти как веснушки. В руке все еще зажата трость.И снова волчья голова покрыта запекшейся коркой.