Кудеяр. Аленький цветочек - Феликс Разумовский

– Так, – пояснил он дружно хмыкнувшимзрителям, – ничего особенного, одна художница рисовала… – Зачем-тооглянувшись, нащупал потайную кнопку, и полотно отодвинулось в сторону, обнаживнишу с огромным сейфом фирмы «Сименс и K°». – Она была на втором слоне.

Щёлкнули хитроумные замки, открылась тяжеленная дверь, и насвет Божий появился многострадальный чемодан. На фоне окружающей роскошивыглядел он до крайности неприглядно – обшарпанный, в белёсых разводах.

– Ну, братцы, будем разбираться… – Скудин осмотрелтрофей со всех сторон, приложился ухом к крышке, поманил Капустина. – Помне так всё нормально. Боря, оцени, не фугас?

– Бережёного Бог бережёт, – буркнулМонохорд. – Как сказала монашка, надевая на свечку презерватив… Нет, нефугас. – Маленький нож в умелых руках проворно справился с замками, иБорис осторожно поднял крышку. Первьм заглянул внутрь, и лицо у неговытянулось. – Ну, дела!.. Золото партии!..

Половину чемодана занимали какие-то бумаги. Пожелтевшие,хрупкие, они выглядывали краешком сквозь истлевшую клеёнку, которой их когда-тозаботливо обернули. Всё оставшееся место было забито многочисленными мешочками,а в мешочках… Ой, мамочки. Золотые пятёрки, полуимпериалы, червонцы. Ещё какие-томонеты неведомых стран, неизвестных названий и номиналов. Драгоценные кольца,серьги, браслеты. Не менее десятка массивных, похожих на луковицы, часов,жёлтая стопка увесистых портсигаров. В отдельном мешочке, россыпью,стоматологические изделия: коронки, протезы, мосты…

– И точно, золото партии. – Гринберг отточеннымдвижением выудил древнюю, тускло блеснувшую пятнадцатирублёвку, со знанием делавзял на зуб, сплюнул прямо на штучный пол и констатировал: – Настоящее. Царскаячеканка.

Если следовать индусскому учению о кастах – варнах, ЕвгенийДодикович был, без сомнения, уникумом, солдатом и барыгой в одном лице.

– Добротно сделано. – Кончиками пальцев Глебвытащил из развалившегося кожаного мешочка старинное кольцо, потёр изалюбовался игрой света в прозрачном, не тронутом временем камне: – Красота…

У его мамы такого не было никогда. И, по-видимому, не будет.

– Бриллиант, – покосился Грин. – Чистой воды.Не меньше двадцати штук баксов потянет.

Подобных колец в мешке было, может, сто, может, двести.

Капустин не без брезгливости поднял искусственную челюсть,посмотрел, повертел, равнодушно бросил назад в чемодан.

– Помню, дрался с одним, так у того все фиксыповылетали. С одного удара… Раньше крепче делали, как я посмотрю. Жень, ты тамчто-то насчёт ужина говорил?

Пожрать он был далеко не дурак, зато по части золота емувсегда было «фиолетово» – в гробу карманов нет…

– Я – «за», – откликнулся Глеб.

– Команди-и-ир, – пропел Гринберг.

В самом деле, Кудеяр был единственным, кто никак не выразилсвоего мнения ни о найденном кладе, ни о перспективе поужинать. Иван держал вруках толстую тетрадь, извлечённую из обрывков древней клеёнки. И ошалеловглядывался в пожелтевшую бумагу. Среди убористой тарабарщины непонятных, явношифрованных знаков ему бросилось в глаза изображение сложной спирали. Точнотакой, в какую свернулась когда-то Машина веточка…

– Команди-и-ир… – уже шёпотом повторил Гринберг.Иван опять его не услышал.

«Что за чёрт!» Он выхватил из пачки другую тетрадь, потоньшепервой, раскрыл наугад, и глаза его изумленно расширились.

«26.07.38. Сегодня, возвращаясь с Чёрной тундры,познакомился со здешним егерем, Василием Скудиным. Замечательный человек,настоящий русский северянин. Кажется, я ему тоже понравился. Звал в гости…»

Это был дневник. Старый, беспощадно истрёпанный пролетевшимидесятилетиями, украшенный известковыми потёками и кое-где подмоченный во времясегодняшнего потопа. Между его обложкой и заглавным листом была вложенафотография мужчины в фас и профиль, какие обычно помещают в уголовных делах.Человек на снимке был удивительно похож на Льва Поликарповича Звягинцева,только моложе и полнее и притом – очень коротко стрижен. «Если не сампрофессор, то близкий родственник», – озадаченно подумал Иван. Впрочем,долго гадать не пришлось. Внизу на фотографии было подписано по чёрному фонукорявыми белыми буквами:

Звягинцев П.К.

Хотим мы того или не хотим, а только на дворе у нас вексериалов. И не каких-нибудь там убогих трилогий с тетралогиями, а самых что ниесть полнометражных. Если сериал телевизионный, то уж такой, чтобы смотреть егопо будням как минимум год. А книжный – чтобы корешки на полке мерить рулеткой…

Рита оторвала взгляд от экрана компьютера, в которыйпялилась последние полчаса безо всякого толку, и посмотрела в окно. Зябковздрогнула… Кажется, Иван Степанович посчитал её журналисткой, взявшейсяработать на рынке ради бесстрашного журналистского расследования. Вот тут оношибся. Отработав несколько лет инженером, Рита в самом деле сменила стезю –стала писательницей. Писательницей-детективщицей из тех, что во множествепоследовали за королевой жанра, Александрой Марининой. На королевские и прочиетитулы Рита не претендовала и в рейтинг-листах, вывешиваемых крупнымимагазинами, свой псевдоним с трепетом не выискивала. Но то, что книжки её нетерялись в сплошном море «женского» детектива, захлестнувшем лотки, – этоей было известно доподлинно. И гонораров от издательства «Букварь», где еёиздавали, им с бабушкой на жизнь покамест хватало. Даже вот мобильник купили…Чего ещё?..

Писала она под псевдонимом – Жанна Осокина, а её постояннуюгероиню звали, естественно, Рита. Рита-книжная не была ни суперменшей, ниискательницей приключений, ни лихим офицером уголовного розыска. Простоженщиной, живущей в Питере и время от времени помимо воли влипающей в различныеситуации. Из которых, хочешь не хочешь, приходилось выпутываться…

Про себя Рита считала, что именно это составляло сильнуюсторону её писаний и обеспечивало им какой-никакой успех у читателей. Можно,конечно, накрутить сногсшибательную интригу, завалить страницы трупами, залитьих кровью… и иными жидкостями физиологического происхождения. Ну и дальше что?Ты напишешь про пятьдесят мертвецов, а кто-то другой тут же перещеголяет тебя,написав про пятьсот. Ты постельную сцену – а конкуренты уже весь содом игоморру пополам с некрофилией. И так далее до бесконечности. Не секрет: еслиписателю по большому счёту нечего сказать, он отправляет своего героя спасатьмир. Ибо полагает, что огромность поставленной задачи автоматически делаетпроизведение интересным. А ты попробуй-ка проведи этого героя через обычныежизненные ситуации. Простые, каждодневные, узнаваемые и оттого по-особомубезысходные. Слабо? А сплести из них по-настоящему интересный сюжет – безмировых заговоров и сверхчеловеческих страстей? А ещё и рассказать обо всёмхудожественно, то есть так, чтобы читатель, закрыв книжку, не в скупку еёповолок и не в мусорник выкинул, а на полку поставил – перечитывать?..