Кудеяр. Аленький цветочек - Феликс Разумовский

Скудин тем временем проскочил Загородный и, не давая себерасслабиться, уже за Обуховским мостом снова засек хвост. Никуда, оказывается,не девшийся. И преследовало Кудеяра всё то же авто, приметное до изумления. Натаких не серьёзным преследованием, а только наглыми выходками заниматься. Подднищем машины горели синеватые огоньки, направленные непосредственно вниз, наасфальт, – в результате приземистая иномарка как бы плыла в облачкезамогильного света. Плюс опять-таки подсинённая оптика и жёлтые противотуманкипод бампером… Вот только, несмотря на такую дурацкую «внешность», хватка упреследователей была бульдожья. «Интересно, как они меня опять вычислили?..»

Вообще вопросов было много. Для начала – откуда вообщевзялся хвост? Неужели Собакина так быстро купили на корню? Или бандюки другдруга дублировали?..

Что-то сегодняшний день был полон загадок, неопределенностии таинственности, а этого Скудин ужас как не любил. «Ладно, сволочи, будут вамгонки с препятствиями…»

Изрядно попетляв по городу, уже начиная коситься на указательбензина, он выкатился на Каменный мост и по Гороховой, через Мойку, мимозловещего здания номер два (а вы думали, почему Гороховая когда-то называлась«Дзержинского»? Ну то-то же…) выехал на Адмиралтейский проспект, а чуть позжена Английскую набережную. Преследователи и не думали отставать, наоборот, вовсюпытались деморализовывать Кудеяра, уверенно держась в десяти корпусах: «Никудаты, голубчик, не денешься со своим чемоданом. Нашим то есть чемоданом… Лучшеотдавай по-хорошему…» Правду молвить, Иван больше забеспокоился бы, если бы этиорлы отстали от него на Красноармейских и пришлось бы серьёзно тревожиться, неперехватили ли Риту. Но этого не случилось, и он ощущал только азарт. Переваливбывший Благовещенский мост, Иван ушёл с набережной на Восьмую линию… и вдруг,резко дав по газам и в очередной раз наплевав на все правила, рванул понаправлению к Смоленке – что-что, а уж Васькин остров он знал, как собственнуюпортянку. Сразу за Средним джип сбавил ход и резко, под обиженный колёсный скрип,повернув, по-пластунски заполз в узкую, похожую на кишку подворотню. Вдольбортов оставались сантиметры зазора, но Кудеяру хватило. Он усмехнулся изатормозил окончательно, поставив «Фронтеру» раком, – ни пройти, нипроехать. Теперь – сломать ключ в замке зажигания, ужом выползти из салона и(опять же с чёртовым чемоданом под мышкой) сделать то единственное, о чёмсуворовским солдатам дозволялось отвечать «Не могу знать!». Сиречьретироваться. Или, если по-нашему, по современному, – живо рвать когти.Что Скудин и сделал, причём с быстротой, наверняка изумившей преследователей.Как раз когда он заворачивал за угол, стену у него за спиной осветили знакомыесиневатые фары. Иван воспрянул душой, почувствовав себя в привычной стихии, ивесело прибавил шагу по родным и таким понятным джунглям… каменным, тесным,вонючим. Путь его лежал к дому, где проживал офицер ГБ Евгений ДодиковичГринберг.

Грин (Гринберг) Евгений Додикович, капитан государственнойбезопасности, 1968 года рождения. Телосложение худощавое, рост средний, цветкожи смуглый, волосы – чёрные, вьющиеся, глаза карие, миндалевидные.Национальность – русский. Образование среднее. Личный номер Ж-682317,агентурные клички: Поц, Пархатый, Сикарий,[30] Зелёный, БратКаплан. В совершенстве владеет стрелковым и холодным оружием, приёмами защиты инападения. Курит мало, алкоголь употребляет в случае необходимости, любит бифштексс кровью, гефилте фиш[31] и стройных голубоглазых женщин,преимущественно блондинок. Представляет особую опасности при задержании.

Умеет, выделить главное и сосредоточить усилия на ключевыхучастках профессиональной деятельности. Принимает обоснованные решения,стремится действовать нестандартно, не боится взять ответственность на себя…

(Из служебной характеристики)

Евгений Грин в отличие от однофамильца Александра не писалдивных книжек о любви и приключениях на далёких морях. Говоря откровенно, онкнижек особо и не читал. Некогда было. Безопасность Родины отнимала все соки ивремя. А виной тому были дурные гены Евгения Додиковича по мужской линии.Прадед, Аарон Абрамович, охранял знаменитый Гохран и ни на миг не забывалмудрую истину: что стережём, то и имеем. После него осталась ёмкость (понепроверенным слухам – здоровенный горшок) кое с чем, зарытая где надо, и маузер-раскладкас надписью: «Борцу с мировой буржуазией Аарону Гринбергу». Дедушка, СамуилАаронович, радел о достоянии республики не меньше прадедушки. Он трижды былрепрессирован, что не помешало ему вместе с генералом Серовым спереть изБерлина корону бельгийской империи. После него остались уже две ёмкости кое счем, зарытые где надо, и два комплекта оружия с дарственными надписями. Папа,Додик как-бы-Семёнович, был заслан резидентом в Штаты и до сих пор сидит себетихо где-то в Иллинойсе. Так тихо, что не могут найти. Ни наши, ни ЦРУ с ФБР…

А вот Женя Грин вливался в чекистские ряды с трудом. Органыбезопасности ещё не очухались от очередной волны отъездов и политику держалибескомпромиссную: «жидов не берём!» Ну да на всякую хитрую гайку, как известно,найдётся и болт с резьбой. Бедному еврейскому мальчику не дали пропасть тетяХая, дядя Моня и чекист-орденоносец, престарелый, но несгибаемый раббиРозенблюм, помнивший ещё геройского гринберговского прадеда. Сели на «Стрелу» ипоехали брать Москву измором. И взяли, что характерно. «Ладно! – сказалаРодина. – Банкуйте, хрен с вами!» После чего Женя Гринберг получил всё,что хотел, и даже более. Его научили быстро бегать, метко стрелять, прыгать спарашютом, крушить империалистам, прямо скажем, не только плавающие ребра… и,навесив погоны прапорщика, загнали на чужбину кормить москитов и мух цеце. Нераз в минуты душевного смущения Грину хотелось плюнуть на всё, выкопать один издедушкиных горшков и рвануть в Иллинойс к папе. Но он крепился, вынимал пожелтевшеефото прадеда, вглядывался в его мужественные черты. Аарон Гринберг былзапечатлен на боевом коне, с кривой шашкой наголо, ветер раздувал его густые,лихо закрученные пейсы. На сдвинутой на ухо, истёртой в классовых сраженияхкамилавке[32] чётко выделялась пятиконечная звезда…

«Вот это вонища!», – восхитился Скудин, вбегая в тусклоосвещённый подъезд. Поднявшись на второй этаж, он остановился передобшарпанной, украшенной подозрительными пятнами дверью. Дверь эта от сотворениямира не знала краски и кисточки, зато на соответствующей высоте красовалсяхарактерный потёк, липко продолжавшийся на полу. И вообще чувствовалось, чтоусилия губернатора по расселению коммуналок не скоро ещё достигнутокончательной цели. Резиновый коврик у порога был вытерт до дыр, кнопки звонковгроздьями висели на проводах, и к ним страшно было притрагиваться. Каждойкнопке соответствовали разномастные, вкривь и вкось сделанные подписи. Фамилииу гриновских соседей были одна к одной. Писукины, Калогрёбовы, Вшегоняловы… иещё легион точно таких же. Случайный человек призадумается, стоит ли подходитьблизко к подобной двери и уж тем более в неё звонить. Скудин случайнымчеловеком не был. Он хорошо знал, куда шёл. Он надавил первую же кнопку и недрогнул, когда голые провода ответили фонтанчиком электрических брызг. Где-тонаверху еле слышно заурчал сервомотор видеокамеры, потом щёлкнули, отпираясь,электромагнитные замки, и массивная, идеально закамуфлированная бронедверьотворилась.