Демонология Сангомара. Яд и Меч - Д. Дж. Штольц

* * *

Море распахнулось, и Юлиан, тревожно оглянувшись, взял курс на северо-восток. Через час, когда солнце поднялось над горами Аше, а серая завеса стала рассеиваться под усиливающимся феллским ветром, наконец, показался берег Лилейского острова.

Остров этот, подобно одинокому стражу, торчал огромной глыбой в море на некотором удалении от гор Аше. На лысой и продуваемой со всех сторон ветрами каменной груде устроили гнезда гарпии. Из-за этих мерзких созданий остров обходили стороной даже контрабандисты. А иногда какой-нибудь неопытный шкипер, не знающий про коварное течение, разбивал судно об острые камни. Тогда обломки после кораблекрушения выносило аккурат на полосу скалистого побережья, и дикие гарпии добивали тех, кому повезло или не повезло выжить и доплыть до берега.

Берег еще отчасти тонул в тумане, но визгливые крики над головой Юлиана и где-то впереди, по бокам, да повсюду, оповестили о том, что гарпии рядом. Сюда уже не доплывали пугливые рыбаки. Юлиан приспустил парус и перевесился через борт к воде, вглядываясь в нее. Голубые тела медуз скользили в толще моря. Их было мало, а значит нужно плыть дальше — на восток.

Где-то сверху, прямо над мачтой, с оглушительным воплем пролетела гарпия. Ее длинное темное тело, заканчивающееся острым хвостом, скользнуло по флагштоку мачты. Мужчина мрачно вслушался в окружающие лодку визги, скрытые в кисее тумана. «Болван!» — выругался граф, коря себя. Он, занятый мыслями лишь о Левиафане да медузах, совсем запамятовал взять мало-мальски пригодное оружие от гарпий.

В тумане, который еще колыхался над морем, рыбацкая лодка шла медленно и осторожно, чтобы не сесть на острые скалы. Их очертания неторопливо выплывали из призрачной пелены то тут, то там, а количество постоянно множилось. Похоже, приближалась восточная часть острова.

Раздался скрип дерева, и на нос судна приземлилась огромная гарпия. Ее голова с небольшими и прижатыми ушами, с огромным клювом, усеянным зубами, повернулась на бок. Когтями демоническая птица скользнула по деревянному борту, а затем, хлопнув крыльями, изогнулась, издала пронзительный визг и приготовилась напасть.

— Пошла вон! — прохрипел на языке Хор’Аф Юлиан.

Птица вдруг замерла. Ее тщедушное, на первый взгляд, тело напряглось, а морда опустилась чуть ниже. Казалось, гарпия услышала нечто родное и давно забытое в сказанных словах. Крылья захлопали, когти задних лап оцарапали дерево при взлете — и гарпия исчезла в тумане. Назойливый шум крыльев вокруг продолжался еще долго. Наконец, деревянное судно, построенное из лорнейской сосны, покинуло туманную завесу. По левому борту остался Лилейский остров, над который кружила огромная стая, а впереди весь путь по морской глади был изорван торчащими скалами. Они наползали друг на друга, создавая природные необычные сооружения и полупещеры.

Море здесь, на востоке Лилейского острова, неожиданно смешалось с небом. Огромная живая масса из тысяч и тысяч медуз цвета лазури колыхалась в толще воды, придавая ей яркую голубизну. Голубые жала, или Афенские медузы, были настолько ядовиты, что касанием щупальца останавливали человеческое сердце за минуту. В 2140 году, во время жуткого шторма, внесенного в летописи, как Бич Осте, разорванные о скалы тела этих медуз занесло в спокойную бухту. Тогда ожоги получили почти все рыбаки, а несколько даже скончалось. И вот теперь Юлиану нужно было набить этими Афенскими медузами трюм и палубу…

Граф неловко развернул сеть и, надев перчатки из толстой бычьей кожи и укрыв обнаженные участки тела одеждой, принялся за работу. Тут немного-то и нужно умения — медузы никуда не расплывались, лишь безмозгло подвисали в воде, помогая себе удерживаться на плаву шестью длинными щупальцами. Спустя каких-то пару часов северянин наполнил весь небольшой трюм, а также часть палубы у носа. Все скудное добро рыбаков: пледы и фляга, — было скинуто у мачты. Когда студенистые тела безвольно подрагивали на палубе, а Юлиан брезгливо подкинул сапогом несколько медуз в общую кучу, перевалило уже за полдень. Зной ноэльского солнца скрадывался порывистым феллским ветром.

Наконец, паруса надулись, налились благоволящим ветром и понесли рыболовное суденышко через Лилейский пролив, на юг, к ноэльской береговой линии. У Юлиана в планах было пройти по фарватеру вдоль южного взморья, миновать горло бухты Нериум и курсировать у маяка, где в последний раз видели Левиафана. От одной мысли о всепожирающем реликте сердце мужчины часто застучало, но он заставил себя перестать думать о том ужасе, что нагоняло на всех чудовище. Чудовище было не там, убеждал себя Юлиан, у маяка на мысе Голубого когтя, а здесь… Тысячи ядовитых медуз безвольно лежали на палубе, чтобы под видом рыбы быть скормленными монстру. Иногда Юлиана посещала странная и даже забавная мысль. У кого из этих созданий больше людских смертей на счету? У огромного Левиафана или у маленького Голубого жала?

Мачта приятно поскрипывала на ветру, парус гудел, а остров стал медленно отдаляться. Лодчонка еще не вышла на глубину, и местами возвышались скалистые образования, выдолбленные водой в причудливые формы. Юлиан шел осторожно, корректируя свой путь кормовым рулем и парусом. Где-то вдалеке слышались истошные вопли гарпий, скрытых за грядой Лилейского острова. Местами то тут, то там колыхались тела медуз, элегантно шевелящих длинными конечностями. Скальные островки, вырывающиеся из прозрачной воды, были усеяны обломками кораблей. Небо, без единого облака, голубело над головой, а волны искрили и играли в лучах солнца. Природа вокруг была смертельно прекрасна.

Вдруг справа, в одной из скальных выбоин, показалось что-то красное, и Юлиан невольно повернул голову, вглядываясь. И охнул от того, что увидел маленькую скрюченную фигурку в красном платье. Там, в углублении одной вздыбающейся над водой скалы, что сплеталась в верховье с двумя другими, образуя арки, лежал, кажется, ребенок!

Не веря своим глазам, Юлиан направил суденышко вправо. Спустив парус и скинув якорь, мужчина снял с себя сапоги, чулки и прыгнул в воду. Мощными гребками он поплыл к несчастному. В этой природной полупещере лежал босой мальчик в подвязанном ремнем красном кафтане до колен. Он был еще жив, хотя и слаб. Юлиан убрал прилипшую соленую прядь с обезвоженного лица и вспомнил, что этого ребенка он видел в порту, когда навещал Кавиана. Уже в лодке, с радостью, что ранее не выкинул кожаную флягу с водой за борт, Юлиан поднес к губам Халлика живительный напиток. Юный северянин из Лоракко сделал один глоток, второй, но продолжил лежать в полусознании с прикрытыми сухими веками глазами.

Юлиан теперь не торопился. План с Левиафаном откладывался до того, как он доставит мальчика до пристани. Граф укрыл ребенка плащом и пледами рыбаков, чтобы согреть после холодных вод моря Альбо, и сел рядом. На мелководье огромный реликт был не страшен, и потому граф терпеливо ждал, когда Халлик очнется. Наконец, через час, серые глаза мальчика распахнулись, и он мутным взглядом уставился в небо.