Два пути одного сердца - Ива Миленич

Я подняла смущённый взгляд на Дрея, но перестать улыбаться не могла, чувствуя себя по-настоящему счастливой даже от такого своеобразного «признания». Он закусил губу и потянул меня в сторону сада.

 В Безмирье мы не просто не задержались...

Я даже не успела проникнуться заново и в полной мере, без больного бреда, окружающим безмолвием! Лишь только мы ступили в пустоту из весёлых зелёных зарослей, как я услышала в своей голове:

– Хорошо! Эйо безмерно рад за вас, проваливайте теперь в свой Ярославль!

Дрей вытянул меня обратно в лопухи и отодвинул от крапивы. Я пристроила светильник на землю и принялась оторопело разглядывать со всех сторон руки.

– И где же?.. Что, прям пока что никак нельзя ни посмотреть, ни почувствовать?

Прежде чем ответить, он тоже оставил фонарь в траве, распрямился, улыбнулся очень радостно и раскрыл объятия.

– Можно и нужно, Элис, – голос Дрея сел и он прочистил горло. –  И посмотреть, и почувствовать. Просто для этого ритуал следует завершить.

Я всё поняла и сразу сама рванулась навстречу: сейчас можно было целоваться. Даже нужно, вот! И целовались мы долго, жадно и пылко. До одури...

Внутреннюю сторону запястий обдало одновременно жаром и холодом. Они странно, томно и сладко заныли и вскоре это нытьё завибрировало и соединилось с пульсом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы прислонились друг к другу лбами и смотрели, смешав дыхание, как они загораются – руны Безмирья. Знаки быстро погасли и я пожаловалась шёпотом:

– Я не сумела даже разглядеть и запомнить!

– Они теперь будут с нами навеки. Ты успеешь.

Дрей обнял меня за плечи и повёл в сторону двора и ворот.

– А что, это обручение, оно всегда такое… быстрое и по делу? – спросила я, плавясь от такой непривычной ещё близости. – Или это Эйо надулся?

– Может и надулся, но скорее – расчувствовался... Насколько я могу судить, зная его всю свою жизнь.

Больше вопросов не было.

Дальнейшее обсуждение поведения Эйо могло привести… к серьёзным объяснениям, а Дрей уже не раз дал мне понять, что они будут только после брака.

Мне оставалось любоваться кольцом на безымянном пальце, в котором я теперь чётко и безошибочно видела и узнавала его – ни с чем не сравнимый Свет. Такой же, как в рунах.

В ту минуту я и представить не могла, как скоро мне понадобится защита кольца и Света.

Расставаться с Дреем даже ненадолго очень не хотелось.

Я уже собиралась под предлогом экономии времени попроситься с ним на такси до больницы и предложить оттуда сразу ехать  в Ярославль, но вспомнила, что до сих пор хожу в дорсийском платье. Да и на парковке возле лечебницы, откуда прошедшей ночью он унёс меня в виде отбивной из реанимации, бодро скакать прямо следующим утром, причём снова в компании Дрея, на всякий случай не стоило.

В итоге я лишь сама поцеловала его перед отъездом в щёку и проводила взглядом от ворот до машины. Затем притворила калитку, не запирая, потому что ключей у Дрея с собой не оказалось, и побрела к крыльцу, по-прежнему любуясь на чудесный перстень.

Забыть о кольце не выходило даже на секунду: оправа странным образом оставалась до сих пор чуть теплее моих пальцев. Заглядевшись, я споткнулась о первую же ступеньку и села на неё, глупо улыбаясь.

Вокруг пахло росой, мхом и старым деревом, утреннюю тишину нарушал только пчелиный гул и далёкий щебет птиц. Злополучная больница находилась где-то на половине пути в областной центр, так что времени на душ и переодевание было предостаточно.

Я позволила себе на пару минут просто прикрыть глаза и перестать думать обо всём, кроме собственного счастья, которое так внезапно ворвалось в жизнь и затянуло в настоящий водоворот.

Вдруг блаженство прервал громкий стук в ворота и следом – звонок в холл.

Я замерла и затаилась. Боги… неужели Виталий?! Как же ты всё время забываешь про него, растяпа Элис, и никак не обсудишь с Эйо и Дреем, что ему говорить и к каким конкретно кикиморам посылать, чтобы окончательно отвадить!

Но тут же выдохнула, услышав голос Лидии Сергеевны:

– Али-и-и-иса! Алиса!

Тем не менее, я вскочила, собираясь как можно скорее смыться в дом: встречаться с ней сейчас нельзя было как минимум из-за платья! А навязчивая дама вполне могла сама приоткрыть калитку и сунуться: всезнайка как-то умела определять, что не заперто по положению связанного со старинным замком дверного кольца.

Но ретироваться я не успела…

Соседка поступила ровно так, как я и боялась, и даже хуже: она вовсе не втиснула по своему обыкновению голову в щель, а распахнула воротную дверь резко и полностью, со словами:

– Да не могла она никуда уйти! Бегает до речки утром, в эту вон сторону, вроде как спорт. Но нынче она только что своего Андрюшеньку провожала, тут вот и миловались, у калиточки.

Я прислонилась спиной к крылечному столбу и стала по нему медленно сползать, потому что рядом с Лидией Сергеевной стоял... талафский чиновник Антиф Левис!

– Вот! Я так и поняла, что всю ночь гуляли, – даже не извинившись за вторжение, удовлетворённо кивнула соседка, заметив меня. – И Андрюшенька машину где-то бросил, стало быть вчера-то выпил. И ты вон до сих пор при параде… На свадьбе что ль какой гудели, нарядные такие? Так ведь вторник же… Алиса, ну не прислоняйся хотя бы к деревяшке-то в такой красоте, затяжек наделаешь! Вот всегда говорю, не умеют молодые вещи беречь! – обернулась она на Левиса с последней фразой.

И...

... и следом стало твориться нечто совсем невообразимое!

Инспектор поднял руку и отмахнулся от Лидии Сергеевны, как от назойливой мухи. Та как-то обмякла, опустила плечи и, явно расфокусировавшись, пробормотала:

– Слушаюсь!

После этого соседка развернулась и молча пошла от ворот прочь. Я ошалело смотрела ей вслед.

А Левис поднял на меня свой пыточный взгляд и отчеканил:

– По-русски, насколько я понимаю, вы всё же говорите как минимум сносно, Алиса Андреевна.