Спорт королев - Дик Фрэнсис

Мери и я больше половины свободного времени провели на Лонг-Айленде, изучая берег от Эйстер-Бей на севере до Джонс-Бич на юге. Гигантский пляж Джонс-Бич простирается на много миль и разделен на бесчисленные участки, возле каждого из которых своя стоянка для машин. Там нет поблизости домов, и в ветреное майское утро, когда мы пришли туда, почти не было людей. На пустынное побережье накатывались океанские волны, и мы с трудом представляли, что летом песок, будто темными точками, усеян сотнями тысяч ньюйоркцев, убежавших от удушающей жары города.

Для нью-йоркских любителей скачек на Лонг-Айленде три ипподрома: Бельмонт, Ямайка и Акедакт. Но мы познакомились только с Бельмонтом, потому что во время нашего пребывания скачки проходили там.

В организации соревнований нет ничего похожего на нашу систему. Здесь не проводят двух-трехдневные встречи на разных скаковых дорожках. Вместо этого заезды один за другим продолжаются шесть-десять недель, и все проходят на одной и той же дорожке. Лето тренер проводит на ипподроме вблизи Нью-Йорка, а на зиму переезжает на юг: во Флориду, Калифорнию, Нью-Мексико. Лошади, конюхи, жокеи и тренеры вместе переезжают с одного ипподрома на другой и едва ли попадают домой в перерыве между скачками. В Америке бывает, что у тренера нет своей постоянной конюшни, потому что лошади все время разъезжают с одного соревнования на другое, и тренировки, в которых лошади просто галопируют по полям, здесь большая редкость.

В конюшне Бельмонта много боксов, и каждый тренер может арендовать столько, сколько ему нужно. Все конюшни, которые мы видели, новые и построены по единому плану: посередине очень большого строения «спина к спине» стоят боксы, так что лошади в снег или в дождь могут тренироваться, не покидая помещения, а описывая круги вокруг центрального блока боксов. Сено и другие корма тренеры обычно держат на крышах боксов, где устроены проволочные клети, поднимающиеся к самому потолку.

В конюшнях ипподромов лошади находятся все шесть-десять недель скачек, независимо от того, участвуют они в них или нет. Их кормят и чистят конюхи, служащие у тренера, и живут они в домах, построенных недалеко от конюшни, или снимают комнаты где-нибудь поблизости.

У этой системы есть свои преимущества, лошадей не приходится возить каждую неделю на разные ипподромы, и они не устают перед скачками от путешествия в фургоне. Лошади живут на ипподроме и там же галопируют каждое утро, поэтому когда они участвуют в заезде, то уже все хорошо знают, и я ни разу не видел там скакуна, который бы вспотел в непривычной обстановке от нервозности. С другой стороны, тренер вынужден работать на глазах у всех. В семь тридцать утра стоянки возле ипподрома забиты машинами: владельцы, тренеры, журналисты, профессиональные игроки приезжают, чтобы посмотреть, как лошадь ведет себя на дорожке, и у всех в руках секундомеры. Лошади выходят на старт – часы щелкают, проходят полмили – часы щелкают, заканчивают дистанцию – все смотрят на часы. В Америке каждый тренер работает в одинаковых условиях, а состояние песчаной или гаревой дорожки не зависит от погоды, там только время точно показывает возможности лошади. Тренер говорит конюху:

– Первые полмили пройдешь за шестьдесят пять секунд, следующие четверть мили за двадцать восемь, и потом остановись. – Они так точны в определении скорости, что работа жокея, по-моему, сводится лишь к тому, чтобы соблюдать их инструкции с точностью до полсекунды.

Прямо возле входа на ипподром есть огромный бар, где собираются участники скачек и владельцы секундомеров. Воздух наполнен восхитительным ароматом крепкого кофе и одной-единственной темой разговоров: какая лошадь за сколько секунд прошла ту или иную дистанцию.

Как-то раз в этом баре я непочтительно пошутил в адрес прессы и страшно удивился, когда все встревоженно оглянулись на меня.

– Ш-ш-ш, – сказал тренер, – они могут услышать.

Вспомнив, как весело пикируются журналисты и жокеи в Англии, я заметил, мол, вдруг им понравится моя шутка.

Мне объяснили, что в Соединенных Штатах очень неразумно делать непочтительные замечания в адрес репортеров. Если они рассердятся, то устроят так, что и я, и вся британская команда потеряет симпатии публики. Американцы рассказывали, что они всегда очень осторожны с газетчиками, относятся к ним с почтением и даже льстят им, и только тогда те напишут благожелательные отчеты о скачках.

В изумлении я только теперь оценил точные репортажи и дружелюбие репортеров дома. Они никогда резко и жестоко не критиковали жокеев, напротив, английские журналисты не скупятся на благожелательные оценки. Больше того, если попросить их не публиковать какие-то частные подробности, которые они случайно узнали, то просьба всегда будет выполнена. В мире скачек их воспринимают как друзей и советчиков, тогда как их американских коллег, по словам наших собеседников, считают разрушителями репутаций и тайными агентами публики. Между тем благожелательность и честность прессы, пишущей о скачках, до сих пор я считал правилом, а не исключением.

Бельмонт-Парк – красивый ипподром с небольшими декоративными прудами и прекрасными кустами азалий и других кустарников. Гладкие скачки тут проходят каждую неделю на травяных дорожках, а стипль-чезы от времени до времени на песчаных. Препятствия на расстоянии выглядят такими же, к каким мы привыкли дома, но вблизи оказалось, что они не такие жесткие, и лошадь, задев гребень барьера, обычно не сбивается с шага.

Огромные трибуны окружают скаковую дорожку только с одной стороны, а напротив них стоит самая совершенная и прекрасно информирующая машина тотализатора. На светящемся табло идут сведения о каждой секунде скачек. Этот электронный монстр не только сообщает о малейшем изменении в положении каждой лошади, но и сравнивает с прогнозами, напечатанными в утренних газетах. Когда скачка началась, вспыхивают цифры, за сколько прошла ведущая забег лошадь первые четверть мили, кто пришел вторым, третьим и так далее, порядок, в каком лошади прошли финиш. На табло было так много колонок и мелькающих цифр, что мне не удавалось даже понять их значение.

Жокеи из Европы прибыли на международный стипль-чез кто во вторник, кто в среду, и им дали несколько дней, чтобы они привыкли к новым условиям и правилам.

Нас просто поразило, что все жокеи должны прийти в раздевалку до начала скачек и оставаться там в заключении до конца последнего заезда, не имея права перекинуться словом с тренером или владельцем лошади. В Англии мы должны приехать на ипподром за сорок пять минут до своего заезда и, конечно, вовремя взвеситься. Чем мы занимаемся в остальное время, никого не касается.

– Почему нам нельзя посмотреть другие заезды? – спросили мы.

– Можно, по телевизору, – ответили нам и отвели в раздевалку, обставленную легкими креслами и письменными столами. Возле одной стены стояли два телевизора с большими экранами. По одному шла обычная программа, по другому – местная трансляция скачек.

– Ради бога, объясните, что нам делать с двенадцати дня до своего заезда, ведь это целых четыре часа? – удивлялись мы.

– Идите в турецкие бани, – посоветовали американские коллеги.