Спорт королев - Дик Фрэнсис

Недели две-три спустя выяснилось, что Кампари и Роуз Парк включены в соревнования, и почти невероятная надежда на путешествие в Соединенные Штаты стала реальной возможностью. Но до стипль-чеза оставалось еще почти два месяца, и тысячи самых неожиданных преград могли расстроить все планы. К примеру, лошадь захромает или потеряет форму, да мало ли что может случиться за два месяца. Так что я старался не впадать в чрезмерный оптимизм насчет предстоящего путешествия.

Предполагалось, что я буду работать с Кампари, потому что в то время еще никогда не имел дела с Роуз Парк. Для нее мистер Кезелт пригласил жокея, который работал у него до меня, а потом решил стать тренером. В очередной скачке Кампари поскользнулся и вывихнул колено, и таким образом, мои надежды растаяли. Но мой предшественник, посоветовавшись с женой, решил, что он не может ехать за океан, и я опять оказался в счастливой позиции: если хоть одна лошадь будет в форме к началу международного стипль-чеза, то я поеду. К тому же я работал с Роуз Парк в Сендауне, и она без труда победила.

Мери и я полагали, что у нас никогда больше не будет такой прекрасной возможности побывать в Соединенных Штатах, поэтому мы решили, что она поедет со мной. Поскольку оставалось еще три недели, то мы могли отправиться в путь на пароходе. Получится великолепный летний отпуск. Больших проблем с долларами тоже не было. Мои расходы на дорогу и пребывание там оплачивались американской стороной, а Мери можно купить билет в стерлингах и жить в Америке эту неделю у друзей.

Даже забавно, что я так беспокоился о малейшем ушибе, который получали Кампари или Роуз Парк, но мне и в голову не приходило, что и сам могу вылететь из игры. За исключением недолгой неприятности с вывихом плеча, который произошел, когда мне предстояло работать с Лочроем в соревнованиях за Золотой кубок, удача так долго сопутствовала мне, что я почти забыл, как внезапно перелом или вывих разрушают самые радужные планы.

К началу апреля лошади, с которыми я работал, завоевали столько побед, сколько в этом сезоне не было больше ни у кого. Я закончил сезон жокеем-чемпионом – самая высокая цель, какую можно достигнуть, чтобы вспоминать потом всю жизнь.

Десятого апреля стояла такая славная весенняя погода, что мы с Мери взяли всю семью на скачки в Бофорт-Хант. Мы устроили завтрак на траве, грелись на солнышке и обсуждали наше предстоящее путешествие на корабле «Королева Елизавета». Потом я переоделся, помахал детям рукой и сел в седло на Пондепетерри.

Когда мы подошли к последнему препятствию, в прекрасном настроении я размышлял о том, что добавлю еще одну победу к своему длинному списку. А через десять секунд уже лежал неподвижно на земле.

Пондепетерри упал, но, как часто бывает, травму нанес мне не он. Я тоже упал вполне благополучно. Но другая лошадь, перелетая через Пондепетерри, ударила меня копытом в спину. Это был самый болезненный и пугающий удар, какой я получал. Все тело от макушки до пяток онемело, а все мышцы будто превратились в студень. Я смотрел вверх на пушистые белые облака, бежавшие по голубому небу, и думал о том, что Атлантика будет гнать свои волны не для меня.

Двое дежурных «Первой помощи» подбежали ко мне, но не стали меня трогать, пока не подошел врач.

– Можете пошевелить пальцами на ногах? – спросил он.

– Да. – Я пошевелил пальцами.

– Чувствуете, будто вас колют иголками в руки и ноги?

– Нет.

– Вы чувствуете, что я делаю? – Он провел рукой по тонкой подошве сапог и сверху вниз по руке.

– Да.

Мы оба с облегчением вздохнули.

– Положите его на носилки на спину и не разрешайте двигаться, пока мы не сделаем рентген, – приказал доктор.

Друзья забрали детей домой, а Мери поехала со мной в больницу в Бристоль. К тому времени, когда мы туда приехали, я уже мог двигать руками и ногами, хотя от плеча донизу не чувствовал ничего. Но все же у нас забрезжила надежда, что мы увидим Нью-Йорк.

Как обычно, в травмопункте пришлось долго ждать, дело осложнялось еще тем, что это было воскресенье, семь часов вечера и персонал рентгенкабинета давно ушел домой на заслуженный отдых. Когда же наконец снимок сделали, то результат оказался очень обнадеживающим.

– Не вижу никаких трещин, – сказал молодой доктор, – но это не значит, что их там нет. Придется сделать еще несколько снимков, чтобы убедиться. В любом случае можете ехать домой, я вызвал машину, чтобы отвезти вас. – Он был несколько ошеломлен, когда услышал, что дом находится в семидесяти милях от Бристоля.

Обычно я очень быстро выздоравливаю после падений, и этот раз не составил исключения. Через несколько дней с рентгеновскими снимками я поехал в Лондон к Биллу Теккеру. В больнице мне сказали, что травма все же есть, но не в опасном месте, и для выздоровления нужно время и покой.

– Могу я через две недели поехать в Америку? – спросил я Билла. – А чергз три недели участвовать в скачках?

Билл надолго задумался, но наконец сказал:

– Можете. Если будете во время скачек надевать стальную скобу. Попытаюсь заказать ее для вас.

И очень скоро он прислал мне дополнительные ребра и позвоночник из металла и кожи. Это было гораздо лучше, чем гипс, который я ненавижу: отчасти потому, что от него слабеют мышцы, но главным образом из-за страшного зуда, который начинается в закрытых от воздуха и воды местах.

Через две недели Мери и я, стянутый жесткой скобой, но благодарный Биллу и судьбе, вступили на трап «Королевы Елизаветы».

Америка

«Королева Елизавета» бросила якорь у пирса номер 90 в Нью-Йорке точно в час дня. А в два часа пятнадцать минут после рекордного спринта через таможню мы уже смотрели очередной заезд в Бельмонт-Парке на Лонг-Айленде.

Первое путешествие на машине, встретившей нас, пожалуй, оказалось в каком-то смысле самым интересным из всего, что мы видели. Кратчайший путь на Лонг-Айленд лежит через Гарлем, мы ехали по широкой дороге, окаймленной маленькими лавчонками, мигавшими при свете солнца яркими неоновыми вывесками, по тротуару спешили или просто гуляли цветные люди в живописной одежде, и на каждом незастроенном пятачке сидел негр и продавал арбуз. Огромные ломти этого гигантского зеленого плода окружали большие и откровенные объявления. «Прочистит живот лучше клизмы», – сообщало одно; «Промойте скорей почки», – предлагало другое. Но у нас не было времени воспользоваться этими советами.

Первое и самое запомнившееся впечатление от первого часа в стране – неоглядный простор везде, куда ни посмотришь.

Лонг-Айленд действительно длинный остров, он тянется на сто десять миль, и нет места, где бы ширина его превышала тридцать миль. В западной части находятся многолюдные городские районы Куинс и Бруклин, а восточная – пустынная, с открытыми всем ветрам песчаными косами, между ними расположены своеобразные крохотные города, застроенные удобными домами в сельском стиле, принадлежащими богатым людям.