Искушение Марии д'Авалос - Виктория Хэммонд

— Потому что я не хотела с ним сражаться.

— Но ты же моя мама. Ты должна заботиться обо мне и не бояться никого.

— Послушай, Беатриче. Ты подсматривала за принцем Карло. Ему это не понравилось, и ты была наказана. Это научит тебя быть почтительнее к нему в будущем.

— Ты тоже подсматривала за ним, — упрекнула ее Беатриче. — Я надеюсь, он тебя тоже накажет.

— Он это уже сделал — через тебя.

— Тебе-то не пришлось часами сидеть в комнате и слушать весь этот ужасный шум.

Как же могла Мария объяснить дочери, что наказание заключалось в том, что ее заставили осознать свою собственную слабость? Она боялась реакции Карло больше, чем следовало. Она поняла, что привычка бояться, возникшая у нее за годы брака с Альфонсо, никуда не исчезла. В будущем ей нужно с этим бороться. В отличие от Альфонсо, Карло ни разу не поднял на нее руку и не грозил физической расправой. Это была скорее игра умов, которой она должна обучиться. Она тоже получила хороший урок.

Концерты в Сан-Северо стали для меломанов Неаполя волнующим событием с тех пор, как программу составлял Карло, а не его отец. Он избегал традиционного цветистого музыкального стиля, предпочитая более свободные и смелые сочинения молодых композиторов. Он часто сочетал монодию, старую форму, где мелодию исполнял один голос б сопровождении оркестра, с полифонией, при которой несколько голосов уравновешивали друг друга. В произведениях новых композиторов слушателя часто удивляли диссонансы. Итак, концерты привлекали музыкальную элиту, меценатов и профессоров, а порой исполнителей и композиторов из других городов.

После их свадьбы состоялся лишь один концерт, и Мария предвкушала второй. Карло всегда был в хорошем расположении духа перед выступлением. Дворец оживал от звуков музыки, разносившихся эхом по залам, и Карло репетировал со своими музыкантами. Он учил Марию, как следить за подготовкой к вечеру — за приготовлением блюд, цветами, расстановкой мебели для приема гостей. Они были женаты уже пять месяцев, и Мария привыкла к планировке дворца, к слугам и поварам и еще ко множеству деталей, знание которых необходимо для того, чтобы вечер прошел успешно. Она также привыкла к эксцентричным повадкам Карло и чувствовала себя с ним более непринужденно. Она научилась распознавать, когда он в меланхолии, или в гневе, или в раздражении, и избегала его в такие минуты, но она также знала, что какой-нибудь пустяк мог изменить его настроение.

Карло был к ней щедр и побуждал выбрать роскошную и дорогую ткань для своего наряда, который она наденет в день концерта. Торговец тканями доставил ему изысканные отрезы во дворец, и Карло с Марией провели днем несколько счастливых часов в ее салоне, совещаясь. Карло был в прекрасном настроении, и его присутствие походило на солнечный свет, струившийся в окна. Он только что встал и был еще в длинной белой ночной сорочке и черном бархатном халате. Его темные волосы, обычно прилизанные, растрепались и по-мальчишески падали на лицо.

Он прикладывал к жене одну ткань за другой, говоря «да» и складывая отдельно стопкой, или «нет», швыряя на кресло.

В конце концов, они выбрали пять отрезов, которые Карло разложил на столе.

— Который ты выберешь? — спросил он с улыбкой.

Это была игра, так как она знала, что он уже выбрал тот, который ему больше всего нравится. Он обожал эту игру вкуса. Ее волосы тоже были не причесаны, и Карло забавлялся, накручивая себе на палец ее золотистый локон, пока Мария рассматривала пять отрезов и размышляла. Дело было не только в том, чтобы выбрать то, что ей больше всего нравилось и шло, — нужно было еще, чтобы ее наряд сочетался с оттенками красок в музыкальной комнате. Было особенно жаркое лето, и все эти ткани казались слишком яркими и тяжелыми. И вдруг на Марию снизошло вдохновение.

— Мне не нравится ни один из них, — заявила она. — Они не подходят для того, что я задумала.

Он засмеялся над такой привередливостью.

— И что же ты задумала?

— То, что подходит к этому времени года и прохладно для глаза. — Она поведала ему свою идею. Потом потупилась и, играя с большим рубином в форме слезы на своем обручальном кольце, спросила: — Как тебе моя идея?

— Идея мне нравится, и я поздравляю тебя с ее оригинальностью, но что-то с ней не так. Слишком уж симметрично.

— Ну что же, Карло, придумай что-нибудь, что придаст ей движение.

— Не движение, а живость. И я нахожу, что розовые бутоны несколько слащавы. Как насчет какого-нибудь другого цветка? Давай-ка нарисуем это, — предложил он, вскакивая и начиная рыться в ее письменном столе в поисках бумаги и чернил.

Они провели приятно час, рисуя вместе, и, наконец, нашли то, что искали.

В тот вечер Карло, элегантный в темно-синем бархате, сидел в маленьком красном кресле в спальне Марии, наблюдая, как Лаура причесывает свою госпожу. Это заняло не так уж мало времени, поскольку Лаура привыкла работать с жемчугами. Прислушиваясь к указаниям Карло, она старалась изо всех сил. После того как были сделаны завершающие штрихи, Мария начала кружиться перед Карло. Она была в приподнятом настроении, поскольку на ней было в высшей степени оригинальное платье, фасон которого придумали они вместе.

— Оно мне идет? — спросила она.

Карло молча осмотрел ее с головы до ног, что на минуту вселило в нее сомнение.

— Оно не просто тебе идет, — сказал он, наконец. — Оно делает тебя совершенной. Ты — Флора, сошедшая с Олимпа.

Они стояли в дверях музыкальной комнаты, приветствуя гостей. Некоторые осыпали Марию комплиментами по поводу ее платья; другие смотрели с удивлением. Она заметила, что некоторые шепчутся у нее за спиной. Платье было из простого белого шелка, который блестел. Никто не носил белое. Это считалось безвкусным. Вокруг глубокого прямоугольного выреза и в прорезах рукавов были разбросаны крошечные цветочки бледно-голубого и розовато-лилового цвета. Их причудливую форму придумал Карло, и они были так искусно сделаны, что казались живыми. Прическа Марии тоже была украшена этими цветочками. От талии до подола платья на юбке были вышиты цветы с нежными бледно-зелеными листьями, расположенными асимметрично на пяти тонких стеблях, — еще одна идея Карло.

Гости так пристально рассматривали Марию, что она почувствовала себя не в своей тарелке. Ей всегда доставляли удовольствие восхищенные взгляды, но необычное платье привлекало слишком много внимания. О нем судачили, а она терпеть не могла быть объектом досужих сплетен. В дальнейшем она будет надевать только традиционные наряды.