Ремесло - Леонид Бершидский

Когда все так замечательно складывается — и стратегия хорошо подготовлена, и осада удалась, и даже не подвел диктофон (берите их на интервью два, а если есть три — то и третий захватите, советует Федорин), — удачи часто не хватает на последний этап: согласование. По не очень разумному российскому закону интервьюируемый считается соавтором материала, выходящего в формате «вопрос-ответ», и его согласие на публикацию обязательно. Я и не упомню, сколько раз пиарщики, к которым попадал в руки подготовленный к публикации текст, переписывали его на свой лад, превращая живую речь в зубодробительную передовицу из корпоративного журнала, выбрасывая все интересное и вставляя дурацкое хвастовство какими-нибудь новыми магазинами или ростом надоев в заводском подсобном хозяйстве. Последовательность действий в таких ситуациях за несколько лет у меня отработалась до автоматизма:

1) Объяснить пиарщику, что он не имеет права писать свой текст вместо того, который произнес босс: это нарушение нашего и босса авторского права;

2) Бороться за каждый выброшенный факт и выбросить все вписанные. Аргумент простой: вот это человек говорил, а вот этого не говорил;

3) Объяснить, что вопросы пиарщик выбрасывать не может — это объект редакционного авторского права — и что если убрать только ответы, вопросы останутся висеть в тексте немым укором;

4) Если результат переговоров по-прежнему неудовлетворителен, публиковать дословную расшифровку имеющейся записи.

Одной только угрозы четвертого пункта обычно бывает достаточно, чтобы переговоры привели к приемлемому для обеих сторон компромиссу. Публиковать расшифровки мне приходилось всего несколько раз, и ни в одном из этих случаев «пострадавший» от собственных слов в суд не обратился. Может быть, вам повезет столкнуться с человеком, который, слушая на судебном заседании собственный голос, будет упрямо твердить, что интервью было не с ним. Мне такая встреча тоже пока лишь предстоит.

Избежать большей части проблем с согласованием можно, если уйти от формата «вопрос-ответ». Вы не встретите таких интервью ни в Financial Times, ни в The Wall Street Journal — там беседы пересказывают, вставляя лишь самые яркие цитаты собеседника. В журнале SmartMoney я тоже запретил традиционные интервью: даже при правильно выстроенной стратегии разговора, на мой взгляд, диалог читать скучнее, чем динамичное повествование. Ведь приходится продираться через «тактическую шелуху».

В свое время я сделал длинное интервью с основателем журнала «Афиша» и интернет-компании SUP Эндрю Полсоном — как раз по случаю запуска «СУПа». В журнале я излагал услышанное вот так:

Согласитесь, так лучше читается, чем если бы я вылил на журнальную полосу все, что спрашивал, и все, что Полсон говорил в ответ.

Впрочем, допускаю, что вы не согласитесь: мне много раз встречались читатели, которым хорошо выстроенный диалог доставлял эстетическое наслаждение. Это последователи Алисы (которая в Стране чудес), считавшей, что «книжка без картинок или хотя бы без разговоров — книжка неинтересная». Не отказываясь от формата «вопрос-ответ» из уважения к таким людям, стоит по крайней мере поактивнее вырезать из интервью все лишнее, иначе даже они заскучают.

Маленькое задание к этой главе: прочтите любые пять интервью с Гребенщиковым. О чем его точно не надо спрашивать? Что его злит или раздражает? О чем он готов вести непринужденную светскую беседу?

«Сидели утром в [Участковой избирательной комиссии], и в какой-то момент заговорили про кандидатов. Кураторша из городского избиркома говорит: ну понятно же, кто победит. Навальный этот молодой слишком, жениться ему надо. Я говорю — так он же женат! Она — ну, не знаю, не знаю. У нас когда женятся, сразу укореняются. А у него лицо вон какое молодое. Не укоренился!» — этот пост Юрия Сапрыкина от 7 сентября, за день до выборов мэра Москвы, в которых блогер Алексей Навальный чуть-чуть не дотянул до второго тура против действующего мэра, Сергея Собянина, «лайкнули» на Фейсбуке 497 человек и перепостили 28. В посте всего 58 слов, считая предлоги и частицы. Но популярность его — выше, чем у большинства текстов, включая и дорогие авторские колонки, публикуемых журналистами на профессиональных медийных площадках. Сапрыкин не получил за свой мини-текст никаких денег и не приложил к нему видимых усилий — просто пересказал анекдот, правда, многое говорящий о сущности русской демократии. Но если бы существовал способ монетизировать «лайки», он мог бы зарабатывать на жизнь такими постами.

Навальный, кстати говоря, и заработал постами — разоблачениями отката-распила в госпорпорациях — не только на жизнь, но и на блестяще начинающуюся политическую карьеру. Для которой вовлеченность аудитории важнее денег.