Проклятие Индигирки - Игорь Ковлер

– Скажите лучше, когда будут результаты по руде? Мне нужны подтвержденные запасы.

– Пока и предварительных нет, – ответил Данила.

– Куда они делись? – вскричал раздраженно Барс. – Ваш предшественник дал предварительную оценку запасов. Ваша задача их подтвердить, а вы тянете, черт подери! Дайте подтверждение и заканчивайте доразведку.

– Не имею права, – холодно сказал Данила, поднимаясь из-за стола.

– Я не требую нарушать. – Барс всмотрелся в Данилу блестящими буравчиками. Круглое лицо его выглядело строгим и возмущенным.

«Если запасы не подтвердятся, – думал он, – я, может, и отделаюсь взысканием, а если прогноз верен, за срыв добычи не пощадят».

– Вот что, Вольский, – сказал он после короткого раздумья, – представьте мне подробный отчет о выполненных работах и перечень необходимого для выполнения задачи. И знайте, – добавил он, продолжая буравить Данилу маленькими глазками, – если вы ошибетесь, я отдам вас под суд.

Данила вышел из конторы, прищурившись от яркого солнца. Промышленная зона находилась рядом. Оттуда доносился грохот промприборов. Часовые на вышках лениво посматривали вокруг. Данила отвязал лошадь, оставленную у крыльца, и медленно двинулся к деревянной арке с надписью: «Прииск Капитанский». От ворот вместо забора тянулась колючая проволока – казалось, будто забор кто-то разобрал, выставив жизнь напоказ. Данила кивнул часовому у сторожевой будки и, ведя за собой лошадь, зашагал по дороге.

Он шел мимо зеленых лиственниц, северных березок, ковром покрывающих подножие сопки, вдыхал чистый воздух, мысленно переносясь из покоя северного лета на запад, где гибли его сверстники, в то время как он тихо брел по неприметной дорожке за тысячи километров от фронта. Мысленно вырываясь из этой тишины, переносясь в окопы, Данила стрелял по врагу, кидал гранаты, бежал в атаку. Когда проходили короткие, нарисованные воображением мгновения, его охватывала тоска от бессилия что-либо изменить.

Он думал об отце, защищавшем родной Ленинград, о матери, оставшейся в окруженном городе. Неизвестность тяготила, и от одной мысли об испытаниях, выпавших на их долю, он не находил оправдания своей работе.

Перейдя неприметный деревянный настил над небольшим ручьем, он собрал сухих веточек, развел костерок. Из брезентовой сумки, привязанной к седлу, извлек почерневшую консервную банку, завернутую в тряпку, зачерпнул из ручья воды, поставил в огонь. Достал ломоть хлеба, початую банку тушенки. Быстро управился с едой и сидел у воды, слушая ее тихое течение, потягивал кипяток из банки, вприкуску с наколотыми кусочками сахара. Ему вспомнился первый маршрут, рабочий Вертипорох, спасший его от медведицы. Как глуп он был тогда! Вертипорох, работал рядом, контролировал промывку, следил за отработкой полигона.

Вспоминал он и Рощина. Интересно, тот так и не видит связи между их работой и бараками? Но совет Рощина запоминать происходящее вокруг Данила не забывал. Правда, теперь, когда он мог представить разбросанные на территории в тысячу километров прииски и десятки тонн добываемого золота, мысль что все можно было сделать так же быстро, но иначе, не казалась такой очевидной. Ни он, ни кто-либо другой сейчас не думал о жертвах и тяготах. Не могло быть ни тягот, ни жертв, которые шли бы в сравнение с теми, что несла война, и он с горечью признавал: иначе сегодня это проклятое золото не достать.

Мысль его вернулась к разговору с Барсом. Назревал скандал. Данные предварительной разведки не подтверждались, и Данила чувствовал: не подтвердятся. «Барсик (так его звали за малый рост) поторопился, – размышлял Данила. – Отчитался за прирост запасов, а запасов нет. Но добычу начали. За такое без головы останешься, – вздохнул он. – Дела…»

Он выпил еще две банки чаю, залил тлеющие угли и ловко запрыгнул в седло.

Хмуро расхаживая по кабинету, Семен Наумович Барс дожидался начальника лагпункта Присяжнюка, кроя себя последними словами за то, что поддался уговорам Рюшкина доложить о приросте запасов по предварительной разведке. «Намудрил, подлец, с дружком, бывшим главным геологом, а ты уши развесил! Однако этот… – Барс подумал о Даниле. – Упрямый черт. С Рюшкиным разберусь, будет рапорт писать о неотходе среднего содержания. Но пока оттайка, – прикидывал он, – надо недостачу покрыть, после разбираться будем. Срочно нужны люди. Люди нужны», – повторял он, меряя шагами кабинет, выбрасывая вверх колени. Людей мог дать только начальник лагпункта Присяжнюк.

Как только тот вошел, Барс быстро забрался на стул. Находясь рядом со шкафоподобным Присяжнюком, он чувствовал себя совсем неуютно.

Между начальством лагерей и хозяйственниками шла непрерывная и суровая борьба. Лагерное начальство получало вознаграждение за перевыполнение финансового плана заключенными и было заинтересовано, чтобы производство как можно больше отчисляло средств за выполненную зэками работу. Поэтому никто не обращал внимания на приписки бригадиров из тех же заключенных, молчаливо поощряя их. Зато обвиняли хозяйственников в плохом использовании рабочей силы. Те страдали от лагерной бухгалтерии, пытались бороться с валом приписок, требовали производительности. Но зэки выходили на работу истощенными, продукты в лагерях воровали, круг замыкался, и все начиналось сначала.

– Ростов взяли, к Сталинграду прут, – расстроенно сказал Барс.

– Знаю, – вздохнул Присяжнюк. – Думаешь, почему людей мало, – сразу направил он разговор в нужное русло. – От нас, слава богу, не забирали, а по стране полмиллиона освободили, тех, кто по мелочи сидел. Мои тоже пишут, на фронт просятся.

– И у меня писателей хватает, а кадров тю-тю… – Барс хлопнул ладонью по столу, направил стальные шурупчики на Присяжнюка. – Выручай, Евсей Карпович.

– Та гдеш я тебе их сыщу? – Присяжнюк развел большие пальцы сложенных на столе рук. – Обещают этап, а будэ, не будэ – не ведаю. Так и пригонют, поди, контриков. Щас контрики густо идут. Може, тогда… – Он посмотрел на Барса почти преданными глазами.

– Водичка замерзнет, пока твоих контриков дождешься, – вкрадчиво сказал Барс. – Мне сейчас кадры нужны. И много. Выручай, – попросил он. – Надо дырку заткнуть.

– За шо я тебя люблю, – пробасил Присяжнюк, – шо не трешься кола куста, як телок, рака за булыгу не водишь. Коли со мной попросту, так и я с чоловиком по-доброму. Куда тебе хлопчики трэба, – улыбнулся он, – а?

Барс исподволь буравил Присяжнюка острыми глазками, пытаясь разгадать: продаст или нет? Но отступать было поздно.

– По руде неотход, – одолевая сомнение, произнес Барс. – Хочу на Медвежьем копнуть.

– Лады, – прищурился Присяжнюк, – сыщу тебе бригаду. Сознательные. Пахать будут. Только… – Он помолчал, что-то прикидывая в уме. – Каждый день им сверхурочные и числом тридцать душ накинешь.

Присяжнюк заламывал цену, но Барс решил не торговаться.

– Аппетит у тебя, однако, – усмехнулся он.

– Так ить, – развел ручищами Присяжнюк, – пайку урезали, половина доходяги, третьего дня сразу четверо загнулись, а выходы делать надо, лето ж – глазом моргнешь, и белы мухи летят…