В сентябре вода холодная - Анна Князева

– Ну тогда считайте: Савельев расстрелял всего пять пуль. Так?

– Так.

– Первую мы с вами взяли в его доме.

– И что?

– Вторую выпилили из дерева на месте столкновения автомобиля с березой.

– Да не тяните же вы, ей-богу!

– Нашлась третья пулька! – выпалил Бабаджанов.

– Где? – Анна оторопела.

– В нашем отстойнике.

Она воскликнула:

– Где?!

– На стеллаже, куда мы сваливаем все, что не пригодилось: улики и документы по невозбужденным делам. Пулька лежала там в полиэтиленовом пакете, на котором нацарапаны какие-то цифры. И черт же меня дернул ее найти…

– Какой калибр пули?

– Девятый.

– Сравнили с двумя нашими? – спросила Анна глухим от волнения голосом.

– Следы от нарезной части канала ствола полностью идентичны.

– Вот те на… В чем интрига?

– Я не знаю, откуда она взялась.

– То есть вообще? – не поверила Анна.

Тимур Бабаджанов с размаху бросил на стол крохотный пакетик с пулей.

– Только то, что был выстрел, но дело не возбуждалось.

– Хотите сказать, пуля могла не попасть в человека?

– Не исключаю.

– Тогда скажите, с чего вдруг она оказалась у криминалистов?

– Уж точно не потому, что ранили дерево, – пошутил Бабаджанов.

– Как пуля могла попасть к вам в отдел?

– Например, с отчетом судмедэксперта.

– Если бы убили человека, возбудили бы дело.

– Это – без вариантов!

– Еще другие предположения?

Бабаджанов стал перечислять:

– Из лазарета воинской части, из ветеринарной лечебницы, из городского госпиталя…

– Давайте начнем с последнего.

– Что значит – начнем? – Бабаджанов резко засобирался и боком сунулся к двери. – У вас своя работа, у нас – своя. И, пожалуйста, не втягивайте меня в сомнительные приключения…

– Постойте! – остановила его Стерхова. – Только один вопрос.

– Давайте, что ж с вами делать… – Бабаджанов опустил глаза и по-старушечьи смиренно скрестил руки на животе.

– Предположим, пулю передали из госпиталя?

– Передают обычно из хирургии.

– Тогда вместе с пулей должны быть сопроводительные документы.

– Может, и валяются где-то… Могли просто выбросить. Короче, мне некогда! – Криминалист в мгновение ока выскочил за дверь. Из коридора послышалось: – Сходите в хирургию. Там могут вспомнить.

– Так… Сколько сейчас времени?.. – Стерхова взглянула на часы и поняла, что если задержится, то никого не застанет.

Спустя две минуты она уже сидела в полицейской машине, которая мчала ее в урутинский госпиталь.

– Мне нужен Отрощенко! – выкрикнула Стерхова, вбежав в ординаторскую.

Юная медсестричка испуганно ринулась к выходу.

– Сейчас, подождите… Позову.

Отрощенко прилетел в ординаторскую уже через минуту:

– Что случилось?!

– Это я, – представилась Анна.

– Вижу.

– Нужна ваша помощь.

– Нельзя же так, в самом деле, Анна Сергеевна. – Стянув с головы чепчик, он вытер вспотевшее лицо. – Напугали сестричку, пришлось отпаивать валерьянкой.

– Я рада, что вы еще на работе!

– А я-то как рад… – Отрощенко кисло улыбнулся. – Могли бы не волноваться, у меня ночное дежурство. Чего вы хотите?

– Вот! – Она показала пакетик с пулей.

– И что?

– Возможно, его отправили из хирургии в криминалистический отдел. Мне нужно выяснить, когда это было.

– Ну так посмотрите сопроводительные документы. Чего проще?

– Их нет. В этом-то все дело.

– Пуля связана с гибелью Виктора?

– Вероятно.

Отрощенко взял пакетик с пулей и посмотрел на просвет:

– Здесь был записан наш унифицированный шифр, но он со временем стерся. Писали шариковой ручкой, остался оттиск. – Он подошел к столу, включил настольную лампу и взял в руки лупу. Присмотревшись, врач сказал: – Вам повезло, я разглядел три из четырех цифр идентификационного номера и, самое главное, литеру.

– Что теперь? – с надеждой в голосе проронила Анна.

– Будем искать историю болезни стационарного больного. Она хранится двадцать пять лет и только потом переправляется во внешний архив. – Он поднял голову и поискал кого-то глазами, потом поинтересовался у пожилого врача: – Геннадий Федорович, где ключ от архива?

Тот ответил:

– Спросите у Светочки.

– Где она? Ах да! Я сам оставил ее в процедурной. – Отрощенко вышел из ординаторской, но скоро вернулся и поманил Анну рукой: – Идемте!

В архиве им пришлось задержаться. Из-за отсутствия четвертой цифры в шифре пришлось пересмотреть все карточки на двух стеллажах.

Наконец Отрощенко вскрикнул:

– Вот он, голубчик! Есть отметка об извлеченной пуле. Ее, кстати, отправили в урутинский следственный отдел.

– Дайте сюда! – Стерхова протянула руку.

– Лучше записывайте, а я буду диктовать.

Она достала блокнот.

– Диктуйте.

– Большаков Сергей Сергеевич, тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения. В госпиталь привезла «Скорая помощь» с огнестрельной раной в плечо. – Отрощенко поднял глаза: – Описание ранения нужно?

– Нет! Есть то, что объясняет происхождение огнестрела?

– Так… Так… – Он пробежал глазами. – Ага! Самострел. Выстрелил в себя, когда рассматривал пистолет отца.

– Было бы интересно знать, кто у него папаша… – пробормотала Анна.

– Судя по тому, что сынка доставили в госпиталь, а не в районную больницу, отец военный или служил в полиции.

– Адрес есть?

– Пишите… Переулок Калашникова, дом пятнадцать, квартира пять.

– Что-нибудь примечательное?

– Рана – старая, загноившаяся. Еще немного, и началась бы гангрена.

– О как… Дата госпитализации?

– Двадцать шестого сентября две тысячи первого года. – Отрощенко поднял глаза. – Спустя три дня после гибели Виктора.

Стерхова смотрела на него, ее взгляд был жестким и одновременно тревожным.