Рабыня страсти - Бертрис Смолл

— «Пожалуйста» — что?

— Пожалуйста! — повторяла она, как заведенная.

— Рабыня Страсти никогда не молит, хотя для господиналестно, что он возбудил в ней желание, — заметил он. Потом накрыл ее своимтелом и глубоко вошел в нее, издав сладкий стон.

Крик восторга, вырвавшийся из груди девушки, увенчал егоусилия. Казалось, он заполнил ее до отказа «— внутри у нее все горячопульсировало. Она задыхалась…

— О-о-о, мой господин, ты убьешь меня своими ласками… —простонала она.

— Чудесно, мое сокровище! — похвалил он ее. Ягодицы егоритмично сокращались в такт движениям мужской плоти в нежном теле.

Она крепко опоясала его ногами. Стройные руки обвили мощнуюшею.

— Не останавливайся! — умоляла она. — Как это сладко?А-а-а-ах, я умираю!

— Ты спешишь, Зейнаб. Опять торопишься… Ты должна вновьвоспламениться, ведь я еще не удовлетворен. Помни, сперва твой господин долженвкусить наслаждения, и только потом ты сама.

— Я не могу… — голос ее звучал слабо.

— Нет, можешь! — настаивал он, и вновь стал безумствоватьнад ее телом.

— Нет! Нет! — она попробовала освободиться из железныхобъятий, но вдруг тело ее выгнулось и соски прижались к его груди:

— А-а-а-ах! А-а-а-а-ах! — рыдала она, это повторялось вновь— к ее невероятному изумлению. И ощущение было даже сильнее, нежели минутуназад. Неужели ее столь легко удовлетворить? Ногти девушки впились в спинумужчины, волна вожделения захлестнула ее снова.

— Ах ты, маленькая шлюха! — прорычал он ей на ухо и, склонивголову, впился в ее грудь обжигающим поцелуем. Он был почти на вершине, но онапреградила ему путь, ее вожделение заставляло его вновь проделывать путь,словно мифического Сизифа… Он толчками проникал в нее все глубже и глубже, дотех пор, пока движения его не превратились в яростные отрывистые толчки… Взрыв…

Долгое время они лежали, сплетенные… Тела их были влажны отпота и любовных соков. Поначалу сердца бешено бились, но мало-помалу ритм восстанавливался.Наконец, Карим произнес:

— Позови Ому. Вели ей принести чашу свежей воды, платкилюбви и еще вина. Нам обоим нужно восстановить силы.

— Ты хочешь, чтобы моя прислужница увидела нас в таком..,таком виде? — изумилась Зейнаб.

— Она должна научиться прислуживать тебе в любой ситуации, —отвечал он. — Разве вы не видели друг друга нагими в банях?

— Но ты же тоже обнажен!

— Ну и что с того? — спокойно отвечал мужчина. Девушканедоуменно покачала головой:

— Мир, в который ты вводишь меня, мой господин, такотличается от того, в котором я выросла…

Она кликнула Ому и отдала ей приказание. Зардевшаяся девушкаслушала госпожу, с трудом борясь с искушением пристально рассмотреть наготуКарима-аль-Малики.

— Я было подумала, что все мужчины твоей страны темноглазы,— робко сказала Зейнаб, когда Ома вышла. — почему же у тебя синие глаза?

— Моя мать северянка, — сказал он. — В одном из походов еепленили, а потом она попала к моему отцу. Он сделал ее своей второй женой. Аоба моих брата и сестра черноглазые.

— Второй женой? А сколько же всего жен у твоего отца? —Зейнаб уже не знала, изумляться или нет. Неужели мавры подобны саксонцам? У техязычников всегда было по несколько жен…

— У отца всего две жены. Он по натуре человек романтичный иженится только по большой любви. У него есть гарем, наложницы — просто длятого, чтобы жены не надоедали. Женщин всего около дюжины. Такой гарем считаетсяочень маленьким. У калифа, к примеру, для любовных утех есть добрая сотняженщин, а всего в гареме живет несколько тысяч разновозрастных дам…

— Несколько тысяч? — это потрясло Зейнаб. — И ты полагаешь,что взгляд калифа остановится на мне, мой господин? Он даже не увидит меня вэтой куче! И я умру, одинокая и всеми позабытая…

— Но в гареме Абд-аль-Рахмана живут не только наложницы, —принялся Карим успокаивать девушку. — Многие из них служанки, вроде твоей Омы.Некоторые — члены семьи: ну, всякие тетки, кузины, дочки… Наложниц же всегооколо сотни, не больше. Кроме того, ты Рабыня Страсти — редчайшая жемчужина.Тебя преподнесут в дар калифу вместе с прочими подарками от Донала Рая, ицеремония будет весьма пышно обставлена. Только раз увидев тебя, Абд-аль-Рахманвоспылает желанием, уверяю тебя.

— А калиф.., он молод? — робко спросила девушка.

— Нет, но еще и не стар, Зейнаб. Он весьма и весьма искушенв чувственных наслаждениях. Как любовник он очень хорош, к тому же за последниедва года зачал троих детей. Он еще и мудрый правитель, снискавший любовь иуважение подданных. Ах, вот и Ома! — он обратился к служанке:

— Ты положила в воду благовония, как велела госпожа?

— Да, мой господин, — потупившись, отвечала та. Затем,поставив чашу на столик у постели, она поспешно удалилась.

Зейнаб никогда ничего не приходилось объяснять дважды. Взяводин из тонких платков, она омыла член господина. Потом легла на ложе иподставила свои прелести его умелым рукам.

Затем он спросил:

— Ты не голодна, мое сокровище?

— Как зверь! А ты?

— Еще бы! Обучать тебя — тяжелый труд… — поддразнил ондевушку.

— Впрочем, как и учиться у тебя, — улыбнулась она. — Япозову Ому и попрошу принести нам что-нибудь…

— Если ты устала, может быть, сперва отдохнешь?

— О нет, мой господин! — решительно возразила она. — Явосстановлю силы, и мы продолжим. Я хочу взять от своего учителя как можнобольше…

Карим хмыкнул. Потом велел:

— Прикажи Оме принести большую миску устриц. Они быстровернут мне силы.

— Тогда и я стану есть их вместе с тобою, — смеясь, отвечалаЗейнаб. — Ты строгий учитель, мой господин, но я обещаю быть прилежной.

— Надеюсь, так оно и будет, — рассеянно сказал он, думая отом, что те месяцы, что им предстоит провести вместе, будут для него нелегки.То, что он чувствовал к этой девушке, было непохоже ни на что, прежде имиспытанное… Неужели он влюбляется в нее? О, если это так, то надо с этимбороться… Она никогда не сможет принадлежать ему. Он твердил себе, что обладаетэтим юным телом лишь с целью обучить невольницу науке любви, чтобы она овладеламастерством дарить мужчине величайшее наслаждение. Так циркач дрессирует зверя…А любить ее или же позволить ей полюбить себя… Это бесчестие, это позор! Позордля всех!