Мистресс из трущоб - Анастасия Вкусная

- Ялка, проводи до рынка, - услышала голос служительницы.

Ее помощница вскоре выскочила из дома вслед за мной. Близко не подходила, но дошла до указанного места. Мне к этому моменту немного полегчало и я медленно добрела до собственного крыльца. От рынка совсем близко. Только заперев дверь, поняла, как устала. Как невыносимо устала от всего – от тайн Министра, навязчивости Тома, благожелательного давления тети Вэл. Даже быть беременной я уже бесконечно устала! Хотя все самое сложное по рассказам тетки только начинается. Пока еще сама могу надеть сапоги, но будущая ответственность гнетет. Каждое утро просыпаюсь с мыслями – как правильно поступить, чтобы моему малышу лучше жилось. И засыпаю с ними же. А теперь что? Самый простой путь обеспечить ребенка нормальной семьей и хотя бы номинальным отцом для меня закрыт. Только вот тете я ничего не расскажу. Она бы обязательно поняла меня, если бы поверила. Но нет ни единого шанса на это. Или нужно выложить все, от самого начала и до конца. Хотя и эта длинная история не прояснит, зачем Эшару было устраивать наш брак. Если я сама не могу ответить себе на этот вопрос, то кто в здравом уме поверит? Придется просто сказать, что служительница предостерегла от похода в храм с Томом. Точно – расскажу лучше про его душевные раны и идеалистические представления о браке. Тетя Вэл не очень жалует витающих в облаках мужчин. Она Тома быстро раскусит парочкой вопросов, и дело сделано.

Присела на лавку, развернула тряпку. Ранки все еще болят, но кровь окончательно остановилась. Вымыла руки, ополоснула лицо прохладной водой. Как же хорошо, с другой стороны. Хотя бы от Тома и его притязаний освободилась. И не из-за собственных капризов, а по совету знающего человека. Вечером попросила тетю выпроводить мужчин после ужина для важного разговора. И она сделала это, не задавая лишних вопросов. Потом спокойно выслушала все, что я посчитала возможным ей рассказать.

- Что за чушь, Майра?! – огорошила бурной реакцией.

Я, конечно, в курсе, что она, как и я, не особо жалует храмы и их служителей, но… Опешила от такого и просто молча смотрела на нее какое-то время. В общем-то, я сказала все, что хотела. Понятия не имею, что еще добавить.

- Ты что, не понимаешь? Это же шарлатанство чистой воды. Ты пришла с нежеланием выходить замуж, и эта мошенница в белом платочке сказала то, что ты хотела услышать. За твои же деньги.

- Все не так было…

- Неужели ты, правда, откажешься от такой выгодной партии, как Том, только из-за слов выжившей из ума старухи?!

- Да не любит он меня! – еще раз произнесла то, что стало неприятным открытием, хотя я и догадывалась.

- А ты его любишь? А кого ты любишь, Майра? Кого? Скажи мне.

- Тебя люблю. И ребенка.

Не думаю, что сейчас подходящий момент, чтобы рассказать о своих чувствах к Эшару.

- Тогда сделай это для тех, кого любишь! Служительница не рекомендует идти в храм с Томом. Ну, хорошо, не ходите. Ты и отказала ему в этом уже.

Настолько не ожидала подобного поворота, что не придумала ничего лучше, чем успокоить тетю согласием на что угодно и сбежать к себе. Как же мне достучаться до нее?

С того дня все дома стало как-то не так. Тетя почти не разговаривала со мной. Набрала дополнительных смен и пропадала то на работе, то с любовником. Понимала, что все это она делает, чтобы не ссориться ежедневно, но обидно все равно было. Мужчины быстро почувствовали наш разлад, и ужины вчетвером прекратились. Том заглядывал через день минут на десять. Не знаю, что ему Вэл сказала, но он перестал мучить вопросами и своим обществом. Теперь я могла сама себя изводить целыми днями. Чувство вины буквально преследовало – тетя дала мне все, а я подвела ее. Как и собственного малыша. Он еще родиться не успел, а я уже выбрала ему судьбу безотцовщины. О том, что нас всех ждет беспросветная бедность и бесконечная работа, можно и не думать. Это само собой. Здесь не дворец, слуг нет, денег Министра тоже. Только я и мой ребенок, висящие неподъемным грузом на шее тети Вэл. Наверное, она хотела более серьезных отношений с Сокаром, но я и им не оставила шанса.

От одиночества взвыла на третий день. Стала выходить из дома и подолгу бродить по улицам. Кроме ссоры с тетей и ужасного настроения было что-то еще. Какое-то чувство гнало из собственных стен. Может, насиделась, а может, это приближение весны. Я ходила и ходила, от дома до поворота на фабрику, оттуда до главного перекрестка. Каждый раз вздыхала, глядя на шпили замка, и поворачивала назад. И как бы ни было гадко на душе, что я могла изменить? Ответ Тому дала. Не прогоняла, согласилась на все, кроме клятв. И где он? Где мой единственный друг, когда мне так плохо? Впрочем, встречаясь с ним в короткие минуты обеденного перерыва, я не торопилась поднимать эту тему и интересоваться, почему мы все так же живем порознь.

В один особенно теплый день я все так же моталась из конца в конец квартала, пытаясь унять непонятное внутреннее беспокойство. Возможно, это нормально для беременной – роды скоро. Поясницу ломит, мышцы тянет, голова побаливает, с сапогами сегодня с трудом справилась. Пока не из-за живота, но присесть пришлось. И почему все решили отвернуться от меня именно в этот момент? Внезапно краем глаза заметила знакомую фигуру. Том? Действительно он. Огляделась, а я, оказывается, на наш главный пятачок вышла. Вон и дом старосты, у добротного забора лавка, а на ней мой будущий муж с Кэйрин милуется. Девушка держит что-то яркое в пальцах и игриво хихикает, притворно отворачиваясь от ухажера. А дружок мой так и льнет к ней, и говорит что-то без остановки. А со мной всегда молчаливый, слова не вытянешь. Том протягивает к дочери старосты руки и крепко обнимает, прижимая к груди. Девушка охает и ответно прижимается к нему. А мое самообладание лопается с тихим шипением. Не сразу понимаю, что сама выпускаю воздух сквозь с силой сжатые зубы и создаю этот звук. Разбираться в собственных реакциях некогда, ведь я уже иду широкими шагами в сторону лавки.

- Том? Что ты здесь делаешь? – изображаю полное недоумение, будто не все увидела. – А я дома тебя жду. Дел много, а я сапоги с трудом надела.

Для подтверждения сказанного распахиваю плащ и демонстрирую живот. Для верности еще и оглаживаю его. Том застывает и, похоже, теряет дар речи от моего выступления. А вот подружка его все понимает и очень быстро. Сначала бледнеет, потом краснеет, затем вскакивает и, зло сверкнув глазами, убегает в сторону ворот отцовского дома. Перед этим не забыв швырнуть подарок в лицо окончательно обалдевшего Тома. Рассматриваю упавший на лавку ярко-алый платок. Мне Том ни разу не принес ничего кроме съестного. Да и то не о сладостях речь, корнеплоды и крупы. Очень романтично. И правда, почему я не верила в его горячие чувства?

- Ты что делаешь, Майра?! – шипит на меня почти бывший друг.

- А ты что делаешь?! Решил меня на весь квартал ославить? Предложение сделал, теперь и по другим можно бегать?

- Сделал, только радости в ответ что-то не заметил. Или отрицать будешь?