Миры Бесконечности - Акеми Дон Боумен

Черные глаза Офелии вспыхивают в моем сознании. Если я вновь позову ее, она откликнется?

Я опускаю руку вдоль тела.

– Кажется, ты очень стараешься, чтобы я их боялась.

– Тебе и нужно их бояться. – Он смотрит на меня так, словно видит насквозь, а затем делает еще один шаг в глубь комнаты. – Поверь мне, они не способны на сочувствие, которое проявляешь к ним ты.

Я невольно напрягаюсь, но тут же подавляю бурлящее в крови чувство вины. Родители говорили, что некоторые люди просто рождаются злыми. И, возможно, это правда. Хотя и считаю, что на большинство людей влияют воспитание и окружение. Если кто-то будет часто называть вас плохим, уродливым или никчемным, вы начнете в это верить. И станете именно таким.

Если человек совершил что-то плохое, это не означает, что он останется плохим навсегда. Люди меняются.

Я не верю в оправдания за ужасные поступки, которые совершают люди. Каждый из нас сталкивался с последствиями плохого поведения, и их жертвы вправе защищаться, как могут. И не обязаны прощать своих мучителей.

Но я из тех, кто жалеет хулиганов, которые никогда не видели любви, или убийц в камере смертников, которые никогда не получат шанса искупить вину. И если бы в обществе больше заботились о психологической помощи таким людям, а не о том, чтобы закидать их камнями, возможно, мы бы создали среду, которая поощряла бы людей относиться ко всему добрее.

Возможно, некоторые люди рождаются злыми, но, думаю, большинство способны стать лучше.

Неужели сострадание к монстрам делает монстром и меня?

Я опускаю взгляд на свои руки и пытаюсь воссоздать крошечные морщинки, которые раньше окружали мои костяшки. Но их больше нет. Интересно, сколько черт моего прежнего «я» больше никогда не появятся вновь?

Слова, которые я раньше боялась произнести, рвутся из меня с силой разгорающегося пожара.

– Так вот почему я могу превратиться в Колонистку? – Я смотрю на Гила, встречая его уверенный взгляд. – Потому что не чувствую к ним ненависти, которую должна бы испытывать?

Я вспоминаю тот день на рынке. Вспоминаю, как сильно они очаровали меня… очаровали своей красотой и миром, который создали.

А затем я представила себя Наоко из «Токийского цирка», разгуливающей среди них…

Знаю, Колонистов нужно остановить. То, что они делают с людьми, чудовищно, и этому нет оправданий. И если в Смерти ищут способ уничтожить нас навсегда, то, возможно, у нас не так много времени, чтобы дать им отпор.

Но я все еще не уверена, что уничтожение Колонистов – наш единственный вариант. Папа писал целые комиксы о том, насколько плохо люди относятся к роботам и искусственному интеллекту. И я помню, как обращались с Офелией в мире живых… как ужасно некоторые люди разговаривали с ней. Так что если она оказалась более живой, чем нам казалось, и все это время копила обиду на нас…

Люди создали ее, а затем жестоко с ней обращались. Так неужели в случившемся нет хоть капли нашей вины? А если есть, то разве мы не должны помнить об этом?

Может, нам следует дать Офелии шанс жить мирно, прежде чем искать способ навсегда удалить ее из Бесконечности?

Гил смотрит на мои руки, рассматривая их вместе со мной.

– Ты не готова к этому. Ты не понимаешь, кто они такие.

Я подавляю жалкий смешок:

– Конечно, не готова. Все, что мне известно о Колонистах, я узнала через Обмен. Но даже знание их правил, обычаев и особенностей ведения войны не означает, что я понимаю их самих. Наверное, никто из нас их не понимает.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Кто-нибудь хоть раз говорил с ними? Спрашивал, зачем они это делают?

– Людей превращают в рабов, а ты удивляешься, почему мы не позвонили Колонистам и не поинтересовались, зачем они это делают?

– Я не это имела в виду, – возражаю я. – Я знаю, что они хотят захватить власть. И понимаю, что мы не можем этого допустить. Но мы считаем их лишь чудовищами, и, возможно, они так же думают о нас. Я хочу понять, где тут разница.

– Разве это имеет значение?

Я пожимаю плечами:

– Не знаю. Возможно. – Я стискиваю руки в кулаки. – Если бы существовал способ пообщаться с ними, убедить их… Разве жители Поселения не попытались бы сделать это? Если бы это означало прекращение войны?

– Ты действительно так желаешь мира или просто боишься, что однажды тебе придется убить одного из них?

Обвинение жалит. И я чувствую, как по коже расползается жар.

– Если я не хочу убивать Колонистов, это не означает, что я не хочу помочь людям.

– Ты величайшее оружие, которое когда-либо появлялось в Поселении. И вместо того, чтобы принять это, ты пытаешься очеловечить врага и уничтожить все, ради чего мы столько работали, – выпаливает он, и его голос прожигает, словно яд.

Я стараюсь не показывать, как сильно меня задели его слова.

– Я знаю, что их нужно остановить. Просто я не уверена, что мы подразумеваем одно и то же под этими словами.

Тишина оседает вокруг нас.

Может, честность все только портит, но я уже распахнула шторы и не могу сдержать рвущийся внутрь солнечный свет. Не могу сдержать собственные чувства.

– Я не понимаю, как бескрайняя ненависть к целому виду может кому-то помочь. – Я замолкаю на мгновение, обдумывая дальнейшие слова. – И если вы требуете этого от всех, кто хочет вступить в ряды Сопротивления, то я никогда не стану Героем, которого вы так хотите видеть в моем лице.

– По крайней мере, в этом вопросе мы с тобой солидарны, – холодно говорит он. – Но Поселению нужен шпион, а на эту роль у нас нет других кандидатов.

Мой пульс учащается. Как же меня бесит, что он так легко может задеть мои чувства и точно знает, как это сделать.

– Я сказала, что помогу собрать информацию, и не отказываюсь от этих слов. Но это не означает, что мне нужно отречься от своих идеалов. Я не какая-то пешка на шахматной доске, которой остальные могут помыкать.

Его глаза блестят:

– Ты так в этом уверена?

Я скрещиваю руки на груди и хмурюсь:

– Я согласилась быть шпионом, а не пешкой.

– Тогда, полагаю, к лучшему, что мое мнение не имеет значения. – Гил раздраженно качает головой. – Потому что, несмотря на все мои возражения, – а уж поверь мне, я высказал их немало, – Анника считает, что ты готова к первой вылазке. – Несколько секунд он молчит, дожидаясь, пока мое замешательство схлынет, а затем добавляет: – Парад корон начнется завтра. И в этот раз гостей принимают в герцогстве Победы.

Сердце замирает в груди.

Колонисты часто устраивают праздники в Победе. Там не слишком придерживаются традиций, да и устраивают их только для того, чтобы лишний раз надеть экстравагантный наряд и пообщаться друг с другом, что, похоже, так нравится Колонистам. Но Парад корон – это совсем другое. Это часть их культуры, сравнимая с фестивалями и религиозными церемониями, которые проводят люди.