Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953 - Джеймс Хайнцен

Чичуа быстро стал, словно магнит, притягивать жителей Грузии, которые искали помощи в своих делах с правовой системой. Верховный суд распределял дела на пересмотр между своими судьями по географическому «зональному принципу». Чичуа, например, отвечал за пересмотр приговоров осужденных на территории Грузинской ССР. В целом пробыв членом Верховного суда СССР всего 18 месяцев, он успел рассмотреть около тысячи жалоб по уголовным делам. В частности, Чичуа занимался жалобами на сотни весьма суровых приговоров за хищение госсобственности, спекуляцию и такие служебные преступления, как халатность9. Осужденные или члены их семей имели все основания постараться уговорить судью Чичуа, чтобы тот помог им обжаловать чрезмерно строгие наказания.

Что послужило поводом для обвинений во взяточничестве против Чичуа? Главная взятка, которую он будто бы принял, представляла собой мешок с 30 кг свинины, доставленный к нему на дом в Тбилиси в октябре 1948 г.10 Свинину прислали через посредника -А. С. Еремадзе, давнего знакомого Чичуа. (Еремадзе показал, что самого судьи Чичуа тогда не было дома. Жена Чичуа получение мяса категорически отрицала, заявляя, что Еремадзе лжет.) Следователи оценили мясо в 300 руб. Предполагалось, что взятка исходила от И. В. Букии, который искал помощи судьи в деле своей сестры. Сестра Букии 11 июля 1948 г. получила 10 лет лагерей за нарушение указа от 4 июня о хищении госсобственности. «Ее осуждение для семьи было тяжелым ударом», – сказал впоследствии Букия. Уверенный, что сестра осуждена и приговорена неправильно, Букия якобы заплатил Еремадзе несколько тысяч рублей за то, чтобы связаться с судьей Чичуа11. По словам следователей прокуратуры, Чичуа принял и вторую взятку – в виде застолья в доме у зятя Еремадзе.

Как показано в предыдущей главе, посредники часто являлись важными фигурами в операциях со взятками. Предположу, что многих посредников, представлявших грузинских клиентов в московских судах, следует рассматривать как советский вариант «культурных брокеров». С момента своего возникновения Советский Союз поглотил и старался ассимилировать сотни региональных и местных культур, что приводило к широкому распространению культурных конфликтов и недоразумений. Некоторые люди, вроде вышеназванных посредников в судах, быстро приноравливались лавировать между двумя мирами – теми или иными периферийными районами и официальными советскими бюрократическими ведомствами. Брокеры налаживали связи в центральных судах, знакомились с различными правовыми культурами, договаривались о сделках между просителями и судебными работниками и, конечно, взимали плату за эти особые услуги. Если они добивались результата, оставляя клиентов довольными, добрая слава о них, передаваясь из уст в уста, способствовала расширению их бизнеса. В частности, многие адвокаты занимали удобное положение для такой роли. Предприимчивые посредники понимали нужды просителей (обычно те добивались уменьшения срока или вообще отмены приговора родственникам). Они понимали также, что требовалось работникам суда – гарантия абсолютной секретности и материальный стимул, способный компенсировать риск, на который последние шли, принимая взятку. Брокеры убеждали просителей в том, что обладают полезными связями в Москве, необходимым опытом и знают все «ходы-выходы» в столичных судах. Благодаря огромной территории и многонациональности советской империи культурные брокеры во многих сферах социальной и экономической жизни пользовались большим простором для действий – и соответствующим спросом.

Если говорить о московских судах того периода, кажется, помимо грузин немало других этнических групп, включая башкир, евреев, северных осетин, дагестанцев и пр., имели подобные сети посредников, на которых могли положиться, когда нуждались в помощи при общении с правовой системой. Эти посредники, хорошо зная обычаи, царившие как у них на родине, так и в советских судах, пользовались доверием и там, и там12.

Большинство посредников, работавших в Москве с грузинскими просителями, сами были грузинами. Некоторые налаживали связи в судах потихоньку. Другие вели себя довольно дерзко и демонстративно, применяя на практике, по выражению Эрика Скотта, «перформативный аспект грузинской экономической деятельности»13. Один грузинский адвокат, выступавший в качестве посредника, добивался успеха, наведываясь в Верховный суд с подарками для судебных работников в одной руке и заявлениями просителей в другой. «Из Грузии, – показал секретарь суда, – как-то приехал адвокат Мелик-Нубаров, который вел себя развязно в Верховном суде. Он позвонил мне по телфону и сказал, что привез мне привет из Грузии, а также ящик лимонов и, кроме того, у него имеется пачка жалоб. Я обиделся на такие слова Мелик-Нубарова, а он мне ответил: “Чего же обижаться, я Макарову дал ящик лимонов, и он принял”»14. Другой представитель судебного персонала пожаловался на адвоката, который явился в приемную Верховного суда СССР с пачкой заявлений для передачи судьям, громко возвещая: «Привет вам от солнечной Грузии!»15

Вероятно, этот адвокат пытался играть на широко распространенном в суде мнении, что грузинские клиенты с готовностью будут преподносить подарки, платить и вообще делать все возможное ради освобождения родных из тюрьмы. Благодаря географическому положению республики в распоряжении грузин в изобилии имелись такие редкие и желанные вещи, как цитрусовые, чай, вина. Грузия среди советских потребителей была известна «фирменной» экзотической продовольственной продукцией, произраставшей в ее прекрасном теплом климате16. Слова адвоката явно намекали, что судебным работникам, которые пожелают ему подыграть, достанется больше тропических «плодов».

Стереотипными представлениями о грузинах, возможно, объясняется также, почему как минимум два адвоката, занимавшиеся посредничеством в московских судах, превратили свои фамилии в грузинские, прибавив к ним характерный суффикс «швили». Некоего Мушаилова в здании Верховного суда знали как Мурадашвили, а адвокат Месарков подвизался там под именем Месаркишвили17. Поскольку судебные работники не проверяли личность людей, называвших себя адвокатами, тем не составляло труда «присвоить» другую национальность. Мушаилов, по словам судебных работников, приходил в суд раз в два-три месяца с ходатайствами по разным делам, притом «выдавал себя за грузина, говорил, что он из Грузии, именовался “Мурадашвили”, но не Мушаиловым, любил поговорить о Грузии»18. Он даже щеголял в грузинской традиционной одежде.

Не совсем понятно, почему все-таки эти адвокаты прикидывались грузинами. Мушаилов, когда его спросили о псевдониме, решил прикрыться лозунгом «дружбы народов», лицемерно заявив следователю: «Для меня все нации одинаковы»19. Гораздо более вероятное объяснение: они надеялись подобными псевдонимами дать понять потенциальным грузинским клиентам, что готовы пойти навстречу и знают, как представлять их интересы в московских судах. Мушаилов, кстати, хвастался клиентам, будто он «кремлевский адвокат», возможно, пытаясь навести их на мысль, что у него есть контакты со Сталиным – грузином в Кремле20. С другой стороны, судебные работники, наверное, полагали общительного адвоката с нарочито грузинскими ухватками более склонным к «сделкам» ради клиентов.