Конан Дойль на стороне защиты - Маргалит Фокс

В январе 1907 года Конан Дойль опубликовал свои выводы в серии статей в Daily Telegraph, позже они были изданы книгой под названием «Дело Джорджа Эдалджи». Впоследствии он написал: «О несправедливости по отношению к Джорджу Эдалджи вскоре узнала вся Англия». Когда о вмешательстве Конан Дойля стало известно, писатель тоже стал получать письма с угрозами расправы, написанные тем же почерком, что и послания к Эдалджи. «Этот факт, — отметил он, — нисколько не пошатнул убежденности министерства внутренних дел в том, что все письма написаны Джорджем Эдалджи»[47].

В результате работы над делом Эдалджи у Конан Дойля сформировалась частная гипотеза о личности преступника — местного юноши, пользующегося дурной славой, по имени Ройден Шарп. По убеждению Конан Дойля, против Шарпа говорил тот факт, что он успел поработать подручным мясника (отсюда познания в анатомии животных и умение обращаться с ножом), а также то, что периоды затишья в череде угрожающих писем приходились на то время, когда Шарп был в плавании. Чтобы не связываться с риском возвести вину на человека, которому не было предъявлено официального обвинения, Конан Дойль данную информацию скрыл; его брошюра «Дело против Ройдена Шарпа», содержащая доводы в пользу этой гипотезы, была опубликована полностью лишь в 1985 году.

Расследование Конан Дойля привело к тому, что министр внутренних дел Великобритании Герберт Гладстон создал правительственную комиссию по пересмотру приговора Эдалджи. В мае 1907 года комиссия опубликовала результаты работы. «Выводы, к которым она пришла, были довольно странными, — отметил биограф Конан Дойля Пьер Нордон. — С одной стороны, она не соглашалась с судом присяжных, вынесшим приговор Джорджу Эдалджи за жестокое убийство пони, и объявляла вердикт необоснованным; с другой стороны, она утверждала, что Эдалджи был автором анонимных писем, которые его же и обвиняли… О том, чтобы возместить ему ущерб от трехлетнего тюремного заключения или объявить официальное помилование, не было и речи».

Несмотря на частичную победу, Конан Дойль испытывал горечь. «Отвратительное решение, — писал он. — Этот несчастный человек, чья скромная семья уплатила сотни фунтов издержек, не получил ни одного шиллинга за причиненный ущерб. Это пятно на истории английского правосудия».

В остальном 1907 год принес Конан Дойлю три радостных события. Во-первых, Джорджу Эдалджи вернули право заниматься юриспруденцией, и теперь он вновь мог вернуться к адвокатской практике. Во-вторых, в сентябре Конан Дойль наконец женился на своей возлюбленной Джин Лекки. Эдалджи был приглашен на свадебный прием, и «Конан Дойль утверждал, — пишет его биограф Дэниел Сташовер, — что никого из гостей не встречал с большей гордостью». И наконец, усилия Конан Дойля оправдать Эдалджи способствовали появлению в Англии апелляционного суда. Вскоре его участие в этом деле приведет к еще более жестокой битве — за оправдание Оскара Слейтера.

В Государственном архиве Шотландии есть примечательный экспонат, огромный гроссбух в кожаном переплете — журнал питерхедских надзирателей, содержащий записи их наблюдений за Слейтером на протяжении одной недели в 1911 году. Это, по-видимому, единственный сохранившийся фрагмент за 18 лет. Среди записей встречается следующее:

Странности в поведении Слейтера появились почти сразу же после его прибытия в Питерхед — об этом свидетельствует множество дисциплинарных записей тюремного начальства. За 18 с половиной лет, проведенных Слейтером в Питерхеде, эти записи составили толстую стопку разрозненных листов.

«Заключенный несколько взбудоражен и, по-видимому, склонен считать, будто сотрудники тюрьмы и полиция состоят против него в сговоре, — гласит одна из таких записей, датированная апрелем 1910 года: к тому времени Слейтер провел в Питерхеде девять месяцев. — Поведение несколько безразличное. Управляться с заключенным будет сложно». Со временем среди записей накопятся «поведение пристойное» и даже «поведение хорошее», однако по большей части пределом мечтаний для Слейтера останется отзыв «поведение очень безразличное», многократно повторяющийся в общем потоке записей.

Зачастую Слейтеру доставалось за неудовлетворительную работу в каменоломнях, а также, как указывают многочисленные дисциплинарные записи, за несметное количество других нарушений. Среди записей за первые годы встречается следующее:

Единственным успокоительным для Слейтера были письма из дома. Из-под неутомимого пера матери текли семейные новости («Что касается Георга[48], то на него жаль тратить много слов, он бессердечен, а теперь, когда разбогател, сделался скареднее прежнего. Его жена не лучше, да и о дочери можно сказать то же») и забавная болтовня («Обе девочки Фанни не замужем — добиться такого можно лишь большими усилиями, как ты сам хорошо знаешь»). В письмах заметен безжалостный бег времени:

Ответы Слейтера обычно были полны участия: «Мне очень тяжело знать, дорогие мои, что вы обо мне печалитесь, — написал он однажды матери. — Я здесь пробыл так долго, что мне теперь разрешили получать письма от вас каждые два месяца. Мне было бы радостно думать, что кто-то из младшего поколения мог бы навестить меня летом, это не такие крупные расходы, как вы полагаете. Сюда ходит прямой корабль из Гамбурга. Лист бумаги слишком мал и не вмещает всей моей любви к вам».