Чернь и золото - Адриан Чайковски

— Восемь на одного, значит?

Синон бросил ей взгляд, не внушающий оптимизма, и стал на пороге.

Зеваки расступались перед кем-то, кто шел к таверне. Восемь бойцов Половинного Дома стали полукругом, дожидаясь его.

На улице показался высокий мантид в ярко-зеленом дублете с распоротыми из-за шпор рукавами, в темно-зеленых бриджах и сапогах. Золотое украшение у него на груди — меч, продетый в кольцо, — о чем-то напоминало Танисе. Шпагу, обычное оружие мантидов-дуэлянтов, заменяла металлическая перчатка с торчащим из нее двухфутовым лезвием. Он остановился в самом центре дуги, образованной людьми Синона: руки по швам, ноги вместе, глаза опущены.

— Бойцовый, — вспомнила наконец Таниса. — Не знала, что они еще сохранились.

Синон пробурчал что-то в ответ, оставив ее в неведении насчет того, почему против мантида, пусть и бойцового, следует выставлять целых восемь человек. Последние были вооружены короткими мечами, палицами, кинжалами, один даже копьем, но уверенности в них не чувствовалось. Каждый ждал, чтобы начал кто-то другой. Зеваки наблюдали за ними в полном молчании.

Мантид приложил согнутую в локте правую руку к груди, направив лезвие вниз, и наконец-то поднял глаза.

Один из Половинных издал вопль, и они разом накинулись на пришельца — шесть с боков, двое с воздуха, — заслонив его от Танисы.

Двое тут же отлетели назад. Мантид вился среди оставшихся, орудуя своим металлическим когтем. Мечи отскакивали от него, высекая искры, копье сломалось пополам.

Мантид на глазах Танисы рассек лицо бандиту с мечом, отразил удар палицы и вскрыл кольчугу на груди того, кто ударил. Миг спустя коготь вспорол пах мушиду, пикировавшему сверху. Казалось, что, этот коготь живой, что он сам способен летать и ведет за собой своего владельца — а мантид, не получивший пока ни царапины, будто много раз репетировал этот кровавый спектакль.

Шпоры на его руках проткнули выше ключиц жукана, коготь со спины отразил меч последнего из противников и направил его в грудь хозяину.

Все это заняло несколько секунд. Таниса отлепила побелевшие пальцы от рукояти.

На булыжнике лежали восемь мужчин, которые только что были живы. Мантид смотрел отстраненно, без всякой жестокости, но Таниса поскорей отошла, не желая встречаться с ним взглядом.

— Вот так-то, — равнодушно промолвил Синон. — Теперь Шалуны будут крышевать весь Крысятник. — Они с Танисой вернулись в таверну, где сидели их еще живые приспешники.

— Кто он? — спросила девушка.

— Звать его Тизамоном. — Шалуны на улице весело грузили трупы в телегу — все, что было на убитых, досталось им. — Дело за тобой, милая.

— Хочешь, чтобы я убила этого мантида? — осведомилась она.

Синон, явно не ожидавший такого вопроса после всего, что она видела, велел остальным:

— Оставьте нас вдвоем с Танисой, ребята.

Скорпи послушно увел за собой всю компанию.

— Нет, милая, не его. Он всего лишь наемник, убить надо его хозяина. У тебя два преимущества перед всей моей шайкой: во-первых, лицо у тебя не похоже на старый сапог, во-вторых, тебя никто здесь не знает. Хочешь расквитаться вчистую — окажи мне эту услугу.

— Я думала, ты улаживаешь свои споры таким вот образом, — показала она на окровавленный булыжник за дверью.

— Ну, это еще не окончательное решение.

После заката злоумышленники начали с того, на чем остановились в предыдущую ночь, и Сальма с Чи стали непосредственными свидетелями этого действа. У Элиаса, как почти у всех горнопромышленников, был еще один дом, загородный, совсем близко от рудника. По сравнению с городским он был скромен: два этажа, плоская крыша, рядом конюшня. Скудно обставленный, он не предназначался для приема гостей. Элиас выгнал слугу из его каморки, чтобы поселить туда своих молодых друзей; Чи даже почувствовала себя виноватой.

Погрузившись в медитацию, она снова попыталась обрести Наследие Предков и тут услышала первый взрыв. Грохнуло так, что в комнате затряслись стены, и Чи еще по дороге к окну решила, что кто-то поджег резервуар с горючим: многие рудничные машины работали на мазуте.

В окне она увидела высоченный столб пламени, глушивший своим ревом все прочие звуки и затмевавший кипевшую вокруг суету. Охрана сейчас, вероятно, разворачивает баллисту, прочие стреляют из арбалетов. Постепенно Чи стала различать крылатые фигуры на фоне огня: это слетелись номы.

Как хорошая жуканка, она могла видеть в них только дикарей и врагов прогресса. Эти темные пещерные люди были бы просто смешны, не будь они такими фанатиками.

Но ее друг Сальма, чье мнение она уважала, смотрел на это несколько по-другому.

Дверь распахнулась. Чи схватилась за меч, ожидая вражеского нашествия, однако это оказался один из двоих служителей Элиаса.

— Не выходите из дому, барышня, — предупредил он, как будто она порывалась выскочить из окна.

— Они ведь не придут сюда, нет?

— Кто их знает, — ответил порядком струхнувший слуга, — от них всего можно ждать.

Чи снова обернулась к окну. Топливо выгорело, огненный столб стал ниже. Во мраке просматривалась громада одной из баллист, каждые пару секунд выплевывавшей стрелу длиной с человека. У охраны должны быть хорошие арбалеты, возможно, даже пробойники, и одеты они в броню, а у номов что? Не иначе, камни, копья и луки со стрелами.

Тем не менее они уже сожгли топлива на сотни централей: рудник теперь встанет на несколько дней. Но геллеронские промышленники отсюда все равно не уйдут, только усилят охрану — и когда-нибудь, разжившись аэропланами, атакуют с воздуха самих номов.

Решит ли это проблему? Чи испытывала неловкое чувство человека, которого без спросу втянули в чужую ссору. В Коллегии тоже было несколько номов, замкнутых чудаков вроде доктора Никрефоса. Она не общалась ни с кем из них, но историю их знала. До революции номы, используя мантидов как военную силу, навязывали другим расам Нижних Земель свои темные суеверия — так по крайней мере говорилось в учебниках по истории. Но тут запылали плавильные печи революции, и мракобесие отступило. Восстание, вспыхнув в Патисе — так Коллегиум назывался при номах, — скоро охватило все Нижние Земли, оставив нетронутыми лишь малое число номских и мантидских твердынь. Как могут прежние правители оставаться глухими к зову прогресса?

Сальма, например, прямо-таки заболевает, оказавшись на заводе или на руднике. Он улыбается и не подает виду, но она-то знает, как действует на него подобное зрелище. Стрекозидов тоже не назовешь просвещенными: они до сих пор верят в магию, и ни промышленности, ни машин у них нет.

А осоиды на востоке тем временем строят собственные плавильные печи, чтобы производить оружие помимо того, которое они покупают у искусных оружейников Геллерона.

Подумав обо всем этом, она вышла к Сальме в большую комнату. Элиас заперся у себя в кабинете, и они сели играть с трясущимися слугами в карты — каждый притворялся, будто не замечает шума за стенами. Когда топот солдат и лязг стреляющих арбалетов стали слышны у самого дома, они просто закрыли ставни.