Чернь и золото - Адриан Чайковски

— Ну, ты талант, — говорил Синон. — Оставайся у нас, если хочешь, ты это заслужила сполна. Я поставлю тебя наравне с Малией и Бариком — они возражать не будут. Мы расширяемся, и третий лейтенант нам как раз пригодится.

Таниса хотела отказать — и смолчала. Сегодня она родилась заново, омытая кровью. Что сказала бы Чи, узнав о художествах своей названой сестры? А Стенвольд? У нее и правда талант. Еще несколько таких дел, и ее совесть совсем умолкнет — к лучшему, может быть.

Эта мысль и пугала, и будоражила. Стать фигурой наподобие Тизамона… даже вельмож и магнатов не почитают так, как его.

Но что это за жизнь, если вдуматься? Бой за боем, предательство за предательством — и надолго ли хватит славы, когда клинок затупится?

— Нет, я не могу, — сказала она. — Мне отчасти хотелось бы, но обязательства нарушать нельзя.

— Понятно. — Синон протянул ей листок бумаги. — Вот по этому адресу найдешь некоего Скуто. Он человек Стенвольда, как мне докладывают. Его хорошо охраняют, поэтому приходи открыто и с миром. Может, он уже и всех остальных разыскал. Они такие же способные, как и ты?

— Нет, — чистосердечно, без хвастовства сказала Таниса.

— Тогда пожелаю им всего наилучшего. Этот Скуто крутой мужик, а его обстава и того круче. Если твои друзья нагрянут к нему без предупреждения, всякое может случиться.

Бедняжка Чи — вот уж кто создан для роли жертвы. Хотя как сказать… Чи никогда бы не оказалась на месте Танисы, поскольку во время бегства не стала бы нападать на каждого встречного. Это город жуканов, и Чи как-нибудь приспособится… что ей еще остается?

Оба застыли, не шевелясь. Чи почти полностью обнажила меч и приняла дуэльную стойку. Ном, с длинным кинжалом в одной руке, держался другой за ребра. Остролицый, пепельно-серый, короткие темные волосы растут мысом на лбу, глаза раскосые и совершенно белые, как у слепца. Чи полагала, что он ненамного старше ее — при других обстоятельствах она даже нашла бы его красивым.

Но почему он не нападает? Можно подумать, что он боится ее, толстенькую жуканку наверняка с перепуганным лицом, которая даже меч не успела вытащить. Он-то ведь воин, и его руки после ночного набега обагрены кровью ее сородичей — чего же он ждет?

Маленький ростом и тонкий, как многие номы, он весь собрался в кулак — чтобы покончить с ней одним махом, скорее всего. Губы у него нервно дергались… сейчас, сейчас бросится.

Вопреки ее ожиданиям он остался на месте. Как только Чи разглядела темные пятна у него на хитоне и темную жидкость между пальцами левой руки, в дверь застучали. Ном сделал два шага вперед, высоко занеся кинжал, Чи наконец вынула меч из ножен.

— Что вам нужно? — крикнула она, с трудом узнав собственный голос.

— Проверяем, не спрятались ли где эти ублюдки, барышня, — откликнулся стражник.

— Я… — Чи, глядя в белые глаза нома, чувствовала, что понемногу подчиняется его воле: он гипнотизировал ее, приказывая молчать, оскалив зубы от напряжения. Наследие номов, поняла Чи.

Однако она оказалась сильнее, чем он полагал — а может быть, он просто ослабел от потери крови. Чи потрясла головой и освободилась от чар.

— Барышня? — повторил обеспокоенный стражник. Ном оперся на отставленную назад ногу. Он будет драться, подумала Чи, и стражники непременно его убьют.

Как поступил бы Сальма на ее месте?

— Здесь никого нет, — заявила Чи крайне фальшивым даже на собственный слух тоном. — Дайте помыться спокойно.

— Есть! — тут же ответил охранник, и вся команда, судя по шагам, двинулась дальше.

Все это время Чи неотрывно смотрела на нома. Благодарности в нем не чувствовалось, разве что любопытство.

— Если хочешь драться, дерись со мной, иначе…

— Иначе что? — мягко осведомился он.

Меч оттягивал ее руку. Ном с глубоким, явно причинившим ему боль вздохом спрятал кинжал за пояс.

— Похоже, что я твой пленник, — вызывающе произнес он. — Что будешь делать, жуканка?

Она тоже убрала меч. В самом деле, что ей с ним делать? Теперь она боялась его больше, чем когда он грозил ей ножом. Ном был выходцем из иного мира, достоянием древней истории.

— Я никогда по-настоящему не была знакома с кем-то из номов.

— Считай, что теперь познакомилась.

— Хочешь, я посмотрю твою рану? — Чи, как выяснилось, основательно пропиталась гуманистическими идеями, которые ей внушали в Коллегии. Ном, охваченный подозрениями, снова взялся за нож. — Если бы я хотела тебе зла, то позвала бы стражу. Знаешь, — добавила она, надеясь его убедить, — один доктор-ном в Коллегиуме вылечил моего дядю Стенвольда.

Он тяжело сел на кипу соломы — его левый бок был весь залит кровью. Чи в Коллегии прошла начальный курс медицины. Сглотнув, она подняла ведро, где осталось довольно много воды, и опустилась на колени около раненого.

Ему повезло: тяжелый, пущенный с земли болт оставил всего две царапины на его ребрах, но в ране застряли куски хитина. Ном поморщился, когда Чи начала смывать кровь, почти черную на его серой коже.

— Я зашью, если хочешь. — При одной мысли об этом у нее затряслись руки. — Но для дезинфекции нужен спирт.

— Не надо… хватит и горячей воды.

Чи встала. Элиас Коммерц будет очень зол, если узнает об этом, но Стенвольд был бы на ее стороне.

— Посиди здесь, — сказала она. — Я скоро.

Все вышло проще, чем она ожидала. Двое слуг, еще не пришедших в себя после ночных событий, хлопотали по дому. Чи без труда отыскала иглу и нитки, прихватив заодно крепкую настойку из запасов Элиаса и котелок с кипятком.

Войдя в конюшню, она подумала, что ном сбежал или попал в руки стражников, но он тут же возник из мрака в дальнем углу — между ними уже установилось некоторое доверие.

Чи промыла иглу и нить сперва кипятком, потом настойкой.

— Зачем ты все это делаешь? — спросил он.

— Я же тебе говорила…

— Только не надо больше про дядю Стенвольда. Скажи правду.

Она поспешно принялась за шитье. Ном замер, когда она воткнула иглу, и из серого стал белесым.

— Я студентка Великой Коллегии, — стала объяснять Чи, тщательно зашивая рану. — Там нас учат, что всякий спор лучше всего улаживать словами, а не насилием. Мечи прекращают диспут до завтра, разумные доводы решают его навсегда. Так по крайней мере нам говорили. — Покончив с первой раной, она закрепила нить. — Я не боюсь тебя. — Тут она слегка покривила душой. — Ты мне не враг. — Со второй раной дело пошло быстрее. Раненый держался стойко, и вскоре Чи неумело перевязала его, пустив на бинты рукав своего верхнего платья — скажет, что зацепилась за что-нибудь, вот и все.

— Никогда не был знаком ни с кем из жуканов, — сказал ном. — Надеюсь, они не все такие, как ты.