Семь корон зверя - Алла Дымовская

Раскрасневшаяся от удовольствия мадам зааплодировала, нечего было возразить и Мише. Мало что понявшая Тата одобрительно закивала. Оставалось узнать мнение хозяина, и Ян Владиславович не заставил аудиторию ждать.

– Думаю, нашей семье не стоит изображать тонущий «Титаник»... да-да, Таточка, не удивляйся. Ты, милая, так наводнила дом мелодрамами, что и я кое-что посмотрел. Так вот... Лучше обогнуть айсберг, чем всей командой напрасно пойти ко дну. Поэтому определимся голосованием. Но учтите, если большинство будет против, я тем не менее отдам приказ о ликвидации Крапивина, который уже не станет обсуждаться. Итак, кто «за»?.. Единогласно! Что же, тогда попрошу боевую группу собраться у меня в кабинете немедленно после обеда!

Что нашло на Риту в этот момент, она не понимала толком сама. Скорее всего боязнь остаться за бортом в предстоящей операции, неизвестность своего положения и отношения к боевой группе, в которой ее место не было явно определено, вынесли девушку на середину гостиной. Она может и хочет быть полезной, недаром ее учили, и что угодно, только бы позорно не остаться с Татой и Лерой на кухне!

– Ян Владиславович, пожалуйста! – Получилось жалко и просительно, но стыдно не было. – Возьмите меня в группу, я обязательно пригожусь. Я буду хорошо служить, честное слово... Ну вы же знаете, что я могу. Я так вас люблю, что сделаю все, что угодно, все, что захотите мне приказать. И если вы тоже... если вы меня хоть чуть-чуть...

И Ритка не выдержала, глупо расплакалась посреди комнаты, на виду у всех. От предстоящей обиды отказа, от будущего хозяйского равнодушия. Но Ян Владиславович разнюниться окончательно ей не позволил.

– Помилуй, детка, но ты и без того закреплена в группе Михаила. Не могу же я лично выписать тебе мандат по этому поводу. – Он улыбался, снисходительный и понимающий. – Только настоящие боевые работники никогда не льют слез. Даже если им не позволяют отличиться. А сейчас ступай умойся... И после обеда прошу пожаловать в мой кабинет.

Заседание боевой группы, включая и мадам Ирену, началось, как было запланировано, в послеобеденные часы. Время поджимало, и земля, что называется, горела у братьев под ногами.

– Обходиться должны только собственными силами. И никакой помощи в подготовке со стороны! – Хозяин был здрав и категоричен. – К Шахтеру не должно просочиться и намека на готовящуюся акцию.

– Это понятно. Если заказчики хотя бы стороной узнают, что мы убрали мента, который из-за травмы скорее не человек, но растение и потому опасным быть не мог, возникнет масса ненужных вопросов и нехороших подозрений, – рассудил Миша и сделал вывод: – Значит, необходимо инсценировать скоропостижный несчастный случай – не выдержало сердце, внезапный инсульт...

– Я предлагаю травить. Не колом же его протыкать, в самом деле, – выступила мадам. И предложение ее было единственно правильным.

– Чем? Концентрированным оксидом серебра? Тогда надо срочно сообщить Фоме – не уверен, что он держит в лаборатории запасы столь сильного яда. – Макс поднялся и, с молчаливого согласия хозяина, вышел с миссией к Фоме.

– А разве Фома понимает в химии? И где его лаборатория? – воспользовавшись удобным моментом, поинтересовалась любопытная Ритка: нехорошо, если у семьи остались неведомые ей тайны.

– Биохимия и есть его основная специальность, а философия – так, увлечение прирожденного проповедника. Неужели ты не знала? – почти съехидничала мадам, но объяснила и далее: – У Фомы университетское образование, у Леры, между прочим, тоже, правда, неоконченное. Видишь, как у нас здорово подобраны кадры? А лаборатория в подвале. Просто ты никогда не удосуживалась там побывать.

– Мы отклонились в сторону. А безотлагательных проблем невпроворот, – строго напомнил хозяин, прервав лишнюю дискуссию. – С ядом придумано неплохо. Вопрос в том, кто возьмет на себя его доставку к телу?

– Могу и я. Пробраться среди ночи в палату не составит труда, а в вену иглой я уж как-нибудь да попаду, – привычно выступил на передовую Миша.

– Годится, но не совсем. Элемент риска все же остается – тебя может увидеть больной, страдающий бессонницей или спешащий на свидание к медицинской сестре, – возразил ему хозяин. – Поэтому я предлагаю следующее...

План был основателен и безупречно красив, а уж Риту порадовал особенно. Все же именно ей и мадам отводились не второстепенные, а самые главные роли. И уж она, Астахова Рита, покажет все, на что способна, будьте уверены! К тому же мешкать не следует, и исполнение назначили на следующую ночь: не хватало еще дождаться, пока майор начнет терять клыки. И только день на реквизит и подготовку.

В назначенную ночь, однако, все нужное было на месте. Погода стояла для южной ранней осени теплая и даже душная, отчего большинство больничных окон были нараспашку, что естественным образом облегчило доступ с гулкой, недавно чиненной крыши в дальний коридор верхнего этажа. Две темные фигуры, плавно изгибаясь, словно пританцовывая при луне, скользнули в неосвещенный оконный проем и тут же преобразились белыми халатами и косынками, взявшимися неведомо откуда, будто кролики из шляпы фокусника. Волшебно возникшие из ничего хорошенькие сестры милосердия заспешили в «тяжелую» палату, бесшумно перебирая по скользкому линолеуму крепкими ножками в мягких теннисных туфельках. И как в воду глядели, старушка – божий одуванчик семенила по ночному безлюдью в сторону общей уборной. Но хихикающие служебные девушки, с длинными падающими челками и бесцветными в отсутствие косметики лицами, не вызвали у бабульки особого любопытства. Осуждающе пробормотав, что, дескать, молодо-зелено и ветер в голове, куда там доглядывать за больными, старушка своей дорогой прошаркала мимо в туалет, ни разу даже не оглянувшись вслед сестричкам.

На посту в холле дремала за конторкой настоящая дежурная сестра, но ее самозваным товаркам не составило труда тенью преодолеть бдительно спящего стража. Тут же обнаружилась и заветная палата. Не до конца прикрытая дверь позволила лицезреть больничную одноместную панораму с единственной койкой посередине и лежавшего на ней в полном одиночестве выздоравливающего овоща-Крапивина.

Рита и мадам проскользнули внутрь. В нагрудном, на молнии, кармашке, в стальном футляре у Риты был запасен заранее заправленный смертоносной для новорожденного вампа Горы бодягой десятикубиковый шприц. Мадам проворно закатала рукав больничной пижамы у бодрствующего, бессмысленно таращившегося на нее идиота. Майор тихонько загукал и пустил обильные слюни. Вытирать их было некогда да и не к чему, и Рита, имевшая опыт и реальную практику студентки медучилища, приступила к делу. Без перетяжки, ловкой рукой точно вонзила в вену иглу, мадам Ирена для верности тут же намертво прижала крапивинское тело к койке, не позволяя ему и шелохнуться. Жидкость из шприца перетекла в кровь, и след от укола сам собой затерялся среди точно таких же отметин, оставшихся от многочисленных капельниц и экстренных инъекций. Оставалось лишь дождаться неминуемого конца, который и не замедлил наступить менее чем через минуту. Майор дернулся судорогой, младенчески скривив толстое, масленое лицо, дрожь сведенных мышц всколыхнула его жирную плоть, и яд парализовал сердце и дыхание. Подождав, затаившись, для верности с полчаса, лжесестрички двинулись восвояси. Так же бесшумно и незаметно. Задание было ими выполнено – незапланированный эмбрион перестал существовать.