Колумбийская балалайка - Александр Логачев

— Не знаю. Не видно. Если что, тебе, Борисыч, шмалять придется, у меня пусто, патроны йок.

— Да заметил, — вздохнул старик. — Так что, выходит, нас облагодетельствовали?

— Огромная чернильная клякса, — почти восхищенно подметил Вова. — В два счета. Любопытно, что за краситель? Не иначе…

— Ребята, а как мы теперь поплывем, без носа? — перебила его Люба. Она пересела к Татьяне, прижала ее голову к своей груди, успокаивающе поглаживая по волосам. Татьяна вздрагивала всем телом, зубы ее стучали, как от сильного холода…

Акула взяла в сторону, надеясь обогнуть мерзкий запах. То, что попало в ноздри, пахло омерзительно. И вызывало щекотку. Но запах был повсюду — снизу, сверху, сбоку. Как и эта темная масса, похожая на выплески осьминога. Акула еще немного покрутилась, но запах стал невыносимым, заставил даже уняться пустое брюхо. Описав последний, широкий круг, акула поплыла прочь. Мир огромен, она найдет еду в другом месте.

— Дон Мигель, сеньор, я ранен. Они попали в меня… Я могу не дотянуть…

— Как ранен, «Кондор»? «Кондор!» Где ты?

— Возвращаюсь. Болит… Попали…

— Куда?!

— Я сбросил… пакеты… выстрелы…

Дон Мигель рывком поднялся с кресла.

— Диего, садись.

Он ухватил Марсиа за рукав черной рубашки, подтолкнул к столу с микрофоном.

— Ты разбираешься в ранениях. Объясняй ему, что делать. У него же есть аптечка!

Последние слова Мигель Испартеро выкрикнул. Потом быстро вышел из аппаратной в соседнюю с нею гостиную, на ходу срывая галстук с шеи. Он уже не мог выносить всего этого абсурда. За дверью он почти столкнулся с маленьким худощавым человечком, державшим в руках поднос, над которым поднимался ароматный дымок. Повар Нуньес, не без труда припомнил дон Мигель.

— Паштейги, сеньор, — промямлил Нуньес, глядя собачьими глазами снизу вверх на Маэстро.

Мигелю Испартеро жутко захотелось двинуть ногой по этому подносу, дать выход переполнявшему его гневу. Сдержался. И так он чересчур разнервничался, давно с ним такого не было…

— Поставь на стол, — Мигель показал пальцем, куда именно, — и иди.

Нуньес отличался крайней безмозглостью, был из-за этого притчей во языцех, и если б задал сейчас один из своих дурацких вопросов, то дон Мигель сорвался бы. Но Нуньес на этот раз все понял с первого раза и тем спас себя от гнева Маэстро.

Дон Мигель принялся вышагивать по гостиной. Требовалось успокоиться и принимать решения с холодной головой. Творилось что-то невообразимое. Не укладывающееся ни в какие схемы и представления. А хуже всего то, что эти безумные события могли закончиться для него лично огромными неприятностями.

Дон Мигель ничего не обдумывал. Собственно, сейчас обдумывать было нечего. Необходимо было просто побыть одному, прийти в себя, успокоиться, чтобы потом отыскать решение… Если уже не поздно…

В глазах пилота темнело. Как в кинематографе, когда свет постепенно гаснет…

А слабость нарастала, опутывала, усыпляла, что-то нашептывая в наушники.

Слабость уняла боль, и это было хорошо.

Красный, как габаритные огоньки, сигнал тревоги еще бился в засыпающем мозгу, но и его пульсации становились тише. Мир раскачивало, как люльку с младенцем.

Глаза пилота сами собой раскрылись. Как близко деревья…

Развернув лодку кормой, они подгребали к Вовкиной доске, покачивающейся на спокойной воде, когда со стороны леса прогремел взрыв. Высоко над деревьями взвился столб черного дыма.

— Это еще что? — удивился Михаил.

— Далеко, в глубине джунглей, — оценил расстояние Борисыч. — Слушай, молодец, а не твой ли самолет это?

— Точняк! — Миша хлопнул в ладоши и поднял большой палец. — Я его уделал. В натуре, братва! Ха-ха, во ништяк! Полный атас! Я самолет сбил! Пацанам расскажу — не поверят!

Ни у кого не нашлось сил радоваться вместе с Михаилом. Все остальные отнеслись к победе над самолетом с усталым равнодушием…

Они гребли молча, остервенело. Приходилось продвигаться кормой вперед, что не прибавляло скорости. Ритм друг другу они уже не задавали, работали досками как придется. От гребли освободили Вову и Татьяну. Медленно, но берег приближался — куда ему деться…

Никто не выскочил из лодки, когда они вышли на мелководье и можно было уже разглядеть песчаное дно. Они дождались, пока днище заскребет по песку и лодка остановится. Лес начинался метрах в пятидесяти от полосы прибоя.

— Хватайся за леера. Тащим лодку под деревья.

Никто не стал спрашивать Алексея: а зачем, почему не бросить ее прямо здесь, у воды? Все взялись и потащили. Благо без мотора и все же в основном надутая.

Едва оказавшись в тени буйной, ветвистой зелени, они в изнеможении повалились кто на что. Сил ни у кого из них не осталось.

* * *

Дон Мигель вошел в аппаратную, когда почувствовал, что к нему вернулось хладнокровие. Диего сидел за столом и курил сигару.

— Что? — спросил его, закрывая за собой дверь, дон Мигель Испартеро.

— Он разбился. Наверняка. Перестал понимать меня раньше, чем я смог сказать ему про аптечку. И про что-нибудь еще. Понес какую-то ахинею. Бессвязное бормотание. Отдельные слова. Потом замолчал, ну а рация его продолжала работать на прием. Кончилось все жутким треском из динамика. И все. Так и молчит. Мертво молчит.

Дон Мигель придвинул свободный стул к столу, сел, помассировал плечо.

— Неудачное время для большой охоты, Диего. Старая рана говорит мне, что на носу сезон дождей. Если мы не найдем их сейчас, то не найдем уже никогда. Даже их трупы. Надо торопиться.

— Предвестника еще не было, Мигель, — успокаивающе напомнил Марсиа. — Когда он придет, тогда и можно будет паниковать.

Предвестником в этих краях называли странное природное явление — за несколько суток до того, как на колумбийскую землю обрушатся ежегодные ливневые потоки, поливать будет в течение суток-двух, потом наступит затишье на несколько дней, лишь потом хлынет по-настоящему.

— Никто и не паникует. — Маэстро развернул карту. — Давай исходить из того, что русские все-таки отделались от акулы, пока живы и находятся где-то в этом, — босс ткнул пальцем рядом с воткнутой в карту булавкой с красной головкой, — участке. Итак, они высаживаются на берег… и что? И поворачивают в сторону границы с Панамой? Разумно. Значит, перекрываем побережье здесь и здесь.

— А если они еще более разумны, — возразил Марсиа, — то поймут, что мы должны их ждать как раз таки на границе. И…

— И?

— И пойдут либо в глубь территории, либо вдоль берега — до ближайшего прибрежного населенного пункта. Второе вероятнее — ночью в лесу не очень-то сладко…