Колумбийская балалайка - Александр Логачев

— Мозги совсем просолились? Тебе-то откуда известно, какие бывают бизнесмены, а какие не бывают?! Плавай на своих корытах и помалкивай, в бизнес не лезь!.. А я с Мишкой сколько лет работаю — и, уж поверь, знаю, бизнесмен он или нет!

Миша обрел почву под ногами и заорал:

— А кто тебя, урода, на «джипаре» из кутузки увез? Кто самолет сбил?! А ты только командовать!.. — Впору было рвать на груди рубаху…

Двойная атака произвела впечатление. Леша смешался, попытался перейти в контрнаступление:

— А может, вы оба не за тех себя выдаете…

Но контрнаступление было смято Татьяной и противник разбит на голову:

— А ты за кого себя выдаешь? Где твои документы, а?!

Крыть было нечем. Леха подумал-подумал, хмуро сплюнул и, потупившись, выдавил из себя:

— Ну, не знаю… Ладно, Мишка, извини. Наверное, был не прав… Но из-за кого тогда весь кипеж?!

— «Извини», «извини»… — без злобы пробурчал арендатор катера и благодарно погладил переводчицу по плечу. — Да за такие предъявы ответку реальную держат… Или, — добавил он язвительно, — обвинения, не подкрепленные доказательствами, юридической силы не имеют, так тебе понятнее?

— Ребята, — встряла Люба, — вот только ссориться в нашем положении…

Таня без сил опустилась обратно на влажную землю и привалилась к лодке.

— Не, в самом деле, давайте разберемся, — опять начал раскаляться Мишка. — На первый раз, морячок, я тебя извиняю. Но кто-то же виноват, а?.. Я с Танькой отпадаем, отвечаю, ты вроде тоже не при делах, если не гонишь. Ботаник — мудак, Любка — дура, а им нужен кто-то другой. Кто остается?

Все непроизвольно посмотрели на хранившего скорбное молчание старика.

— Я?! Ну вы даете! — Борисыч приподнялся. До этого он лежал, втиснувшись между кореньев единственного в округе толстоствольного дерева, и лениво наблюдал за перепалкой. — Разве не ты, друг мой Миша, меня силком тащил на этот катер?

— Да не помню я! — Михаил уже сидел, поглаживая ладонями колени. — Бухой был. А чего ты подписался? На кой фиг тебе прогулки с молодежью?

— Кабы знать, что молодежь такая беспокойная, — ни в жисть бы… А — как ты говоришь? — подписался из-за того, что с нормальными русскими людьми пообщаться, вишь, захотелось. В смысле — не с эмигрантами.

— А ты эмигрант? — удивился Михаил.

— Есть такое дело…

— Господи, ну и банда собралась… — почти простонала Люба.

А Михаила охватил дознавательский азарт:

— А в Ла-Пальме тогда чего ошивался? Ну, давай колись, старикан!

— Ты бы свою прыть на лес приберег, сопляк… — Борисыч оторвал спину от кореньев. — Так будешь в Питере со своими «шестерками» бакланить, а не со мной говорить, понял?

Таким старика они еще не видели. В нем почувствовалась готовая разжаться стальная пружина. На лице Михаила отразилось удивление, он ничего не говорил, только переводил взгляд с Борисыча на автомат в траве у его ног с единственным боевым рожком в их арсенале. Остальные тоже выжидательно молчали. Новый русский почесал затылок, развел руки в стороны. И наконец выговорил:

— Лады, отец. Я тоже был не прав. И тоже извиняюсь… Но согласись, хочется разобраться с непонятками.

— И откуда только силы берутся — ругаться еще… — вздохнула Таня.

— А ты спроси по-человечески, — пружина ослабла, Борисыч смягчился, стал таким, к какому они привыкли за их недолгое знакомство, — и получишь человеческий ответ. Тем более что никаких мафиозных историй за всем этим не кроется. Кстати, давай сюда твой магазин, — старик лукаво прищурился, — патроны поровну делить будем.

Автомат с пустым рожком, то ли Лехин, то ли Мишкин, валялся в лодке. Михаил с кряхтеньем перевалился через борт, взял его, передал к Борисычу. Борисыч проговорил очень медленно, тщательно подбирая слова:

— В Ла-Пальма я должен был встретиться с одной моей боевой подругой… Она нерусская, француженка, но работает в Боготе, мы воевали вместе…

Он закончил отсчитывать патроны, выдавливая их из магазина себе на ладонь и по пять штук передавая Михаилу.

— А на шиша, батя, забивать стрелку в такой дыре, как Ла-Пальма? Получше мест нет?

— Да ничего странного. — Борисыч вручил Мишане последний, шестнадцатый, патрон и приступил к неспешному ответу: — Неподалеку от Ла-Пальма живет наш общий знакомый, у него рак, его мы и собирались проведать, встретившись до этого в Ла-Пальма.

— С другом тоже вместе воевали?

— Ну.

— Где?

— На войне.

— Много ж у тебя корешей, отец, — заметил Алексей. Люба вновь положила голову ему на грудь, тихонько всхлипнула.

— С каждым годом все меньше и меньше, сынок. — Борисыч замолчал, принялся, страдальчески морщась, массировать икры ног. — В моем возрасте друзей только теряют. Вот и торопимся встретиться напоследок.

— Борисыч, — осторожно обратилась к старику теперь уже Люба, — а чего ж ты с нами поплыл, когда у тебя встреча с подругой?

— Во! — обрадовался Михаил и зачем-то показал пальцем на Любу. — Не мне одному непонятно.

— Эх… — тяжко вздохнул старик. — Ишь как вас обуял интерес к моей скромной персоне… Ну, ладно. Я приехал на два дня раньше, так уж вышло. Остановился в мотеле, не таком шикарном, как ваша гостиница, денег у меня лишних нет…

— Название? — по-оперски перебил Миша.

— «Сьете Калинос». Устраивает?

Мишка нехотя кивнул:

— Да, был такой рядом с нами — дыра дырой…

— Ну вот. Пошел прогуляться вечерком на море. Тут слышу, как по-русски кричат-надрываются на всю Панаму. Любопытно стало. Пошел на русские крики. Наткнулся на этого молодца, чего-то спросил у него. А он разошелся: «Русский! Наш! Айда с нами на катер! Завтра к утру вернемся!» Делать-то мне нечего, скучно, соотечественники опять же, да из нынешний, незнакомой России. Вот, дурак, и согласился на свою голову…

— Посмотри, — постучала в этот момент Люба пальчиком по груди Алексея. — Наш Вовик опять в джунгли намылился. С ним точно что-нибудь приключится. По меньшей мере потеряется. Бегай потом, ищи его.

— Да и хрен с ним, — не пошевелился Алексей. — Вовик с возу, бригаде легче.

— А обо мне ты тоже когда-нибудь так скажешь? — Любка оторвала голову от его груди. — Если я идти быстро не смогу или ногу подверну…

— О Боже… — Алексей выпрямил спину. — Прорвало вас на берегу на разборки… — И, набрав в легкие побольше воздуху, гаркнул: — Вовка, стоять, ядрен батон! Дуть обратно! Эй, слышь!

Ветка, отпущенная Вовиком, с шумом вернулась в гущу таких же веток. Все невольно посмотрели в ту сторону.

— Никто не знает, что за фрукт? — Добытчик, переступая через ноги, подошел к лодке, сел на борт, положил рядом с собой зеленый, похожий на каштан плод. — Он съедобный?