Шесть подозреваемых - Викас Сваруп

Шанти с визгом выбегает в сад.

— Что случилось? Я слышала выстрел. Думала, кто-нибудь…

— У тебя опять разыгралось воображение, — невозмутимо говорит ей Кумар. — Смерть благословенна в любое время, но дважды благословенна для воина, умирающего за правое дело.

Тем же вечером посыльный доставляет карточку с золотым обрезом и заказным рисунком М.Ф. Хусейна[91]на конверте.

«Вики Рай приглашает вас на праздничный ужин, который состоится 23 марта в номере 6», — гласит лаконичный текст, набранный готическим шрифтом.

Мохан читает, и на его губах появляется лукавая усмешка.

Есть только три пути быстрого обогащения — получить наследство, ограбить банк или дождаться, чтобы деньги сами на голову свалились — например, в виде выигрышного лотерейного билета или счастливой комбинации карт. А вот я свою удачу нашел два дня назад в мусорном баке.

Завладев чемоданом, я сел на автобус и поехал домой, то есть в храм. Мама возилась на кухне, Чампи смотрела телевизор. Я пошел к себе в комнату и начал искать подходящее укрытие для чемодана. Правда, в маленьком кхоли[92]подобных мест не так уж много. В конце концов пришлось запихать добычу под матрас, который тут же вздулся бугром.

Ближе к ночи, когда мама и Чампи легли спать, я вытащил чемодан и при свете фонарика, зажатого между ногами, стал пересчитывать деньги. Всего было двадцать пачек с купюрами ценностью в тысячу и полтысячи рупий — совершенно новыми, только что из банка. Раскрыв первую пачку, я принялся складывать в уме. Одна тысяча… Две тысячи… Десять тысяч… Пятнадцать… Пятьдесят… Очень скоро все эти нули, которыми я отродясь не пользовался, ударили в голову. Когда дело дошло до двадцатой пачки, пальцы уже болели, во рту пересохло, а перед глазами все плыло. Короче говоря, в чемодане было столько денег, что я просто не мог сосчитать.

Поначалу меня захлестнула волна восторга, сбивающего с ног посильнее, чем доза самой чистой наркоты. Теперь я владел такой суммой, какую в глаза не видели семь поколений моей родни, вместе взятые. Но буквально в ту же минуту в сердце закрались первые страхи. Что, если кто-нибудь видел, как я взял чемодан, и уже сообщил об этом в полицию? Что, если в дом заберется вор и утащит мою добычу? Люди, доведенные до отчаяния, способны на все. Рядом — трущоба Санджая-Ганди, там полным-полно головорезов, готовых пустить кровь кому угодно даже за пять штук баксов. Такие ни перед чем не остановятся, лишь бы наложить свои грязные руки на мои денежки. Это богатые люди могут спать спокойно: их капиталы надежно заперты в банковских сейфах, а жилища круглые сутки находятся под охраной, не говоря уже о сигнализации. А как бедняку защитить свое добро? Всю ночь я промаялся, волнуясь и обливаясь потом.

Странное дело: мало денег — беда, слишком много — и того не слаще.

В школе у нас был учитель по имени Хари Прасад Сайни, обожавший играть с учениками в интеллектуальные игры. Как-то раз он спросил:

— Что бы вы сделали, если бы вдруг получили сто тысяч рупий?

Помню, Лаллан ответил, что приобрел бы игрушечный магазин. Еще один мальчик готов был потратить деньги на шоколад, а я собирался отдать их маме. И вот сейчас, когда у меня в руках куда более крупная сумма, я готов сделать все, что угодно, только не это. С мамы вполне станется оттащить меня за ухо в полицейский участок и заявить: «Господин инспектор, выясните, пожалуйста, где мой мальчик украл деньги!»

Сначала я собирался утаить новость даже от Чампи, но уже через день понял, что это невозможно. У нас никогда не было секретов друг от друга, и потом, надо же с кем-нибудь поделиться радостью. В общем, дождавшись, когда наша мама уйдет на работу в храм, я отзываю сестру к себе в комнату и говорю:

— У меня есть деньги, чтобы заплатить за твою операцию.

— Сколько?

— Более чем достаточно.

— Не нужна мне операция, — говорит Чампи. — И так проживу.

Я знаю, что она лжет. Сестра была бы вовсе не против если не ради себя, то хотя бы ради мамы, которая целыми днями сокрушается и причитает:

— Кто же возьмет мою Чампи в жены, с ее-то внешностью?

Мама права. Действительно, кто? Сестра у меня — ходячий кошмар. Самая милая девушка в городе и при этом самая страшная. Нижняя половина лица из-за безобразной заячьей губы напоминает нелепую карикатуру, щеки сплошь изрыты оспинами, левая рука совершенно иссохла. Хорошо еще, что Чампи не видит собственного уродства, она ведь слепа, как летучая мышь. И при этом популярнее любого человека в нашем районе. Ее портрет очень часто печатают в газетах и журналах, а как-то раз показали даже по Си-эн-эн.

Чампи прославилась на весь мир как «Лицо Бхопала». Дело в том, что более двадцати лет назад в Бхопале разразилась крупная промышленная катастрофа. На заводе «Юнион карбайд» произошла утечка ядовитого газа, метилизоцианата. Все, кто его вдохнул, либо умерли, либо ослепли, либо сошли с ума. Фатима Би, мама Чампи, в то время жила неподалеку. Утечка сказалась и на ее здоровье, только этого никто не заметил. Пять лет спустя на свет появилась Чампи. Осмотрев младенца, врачи объяснили Фатиме, что газ вызвал слепоту и прочие отклонения. Мне до сих пор непонятно, как он мог оставаться в человеческом теле целых пять лет, ничем не выдавая своего присутствия, а затем повлиять на бедную малышку.

Пострадавшим при катастрофе правительство обещало какие-то выплаты, однако людям, чей ущерб проявился позднее, возмещение не полагалось. Фатима вступила в организацию под названием «Крестоносцы Бхопала» и стала бороться за компенсацию. Дело, как у нас часто бывает, тянулось вот уже двадцать лет, и конца-края разбирательству по-прежнему было не видно. Каждые три месяца Фатима Би упорно приезжала в столицу, чтобы пройти маршем протеста возле здания Верховного суда, принять участие в нескольких митингах и снова вернуться в Бхопал. Десять лет назад она решила насовсем перебраться в Дели вместе с мужем и дочкой. В Мехраули они поселились в трущобе Санджая-Ганди, кишевшей беженцами из Бангладеш. Анвар Миан, супруг Фатимы, работал на цементном заводе в Махипалпуре. Судя по рассказам, это был угрюмый и нелюдимый мужчина, который пил горькую, выкуривал за день до двадцати биди[93]и был до крайности неразговорчив. В один прекрасный день он, как обычно, ушел на работу, вечером, как обычно, вернулся домой, а ночью скончался. Сердечный приступ.

Для Фатимы это стало серьезным ударом, ведь теперь она должна была заботиться о Чампи в одиночку. Чтобы сводить концы с концами, она даже научилась шить одежду. Как раз в это время они познакомились с моей мамой, заказавшей для меня пару-тройку рубашек. У Фатимы оказался настоящий талант. Ее рубашки сидели как влитые; ничего подобного я с тех пор не носил. К несчастью, Фатима Би тоже сражалась со страшной болезнью. Три года назад ее доконал туберкулез, и Чампи осталась одна-одинешенька. Тогда «Крестоносцы Бхопала» пришли к святилищу. Они искали семью, которая согласилась бы позаботиться о сироте за три (впоследствии стало четыре) тысячи рупий в месяц. Никто и не думал соглашаться на их предложение, покуда не появилась моя мама. Она — сама королева доброты, готовая накормить даже больную змею. Мама только взглянула на Чампи — и сразу же заключила ее в объятия, как родную дочь. Правда, не обошлось без некоторых возражений со стороны храмового руководства. Одному лицемеру-священнику, наживающемуся на ежедневных пожертвованиях прихожан, пришлось не по нраву, что мусульманскую девочку собираются приютить в индуистском святилище. Однако и мама за словом в карман не полезла.